— Но дядя!
— Какой я тебе дядя! У таких неудачников как ты, дядья энциклопедиями торгуют в Луизиане! А ещё Кеннеди называется...
Раздражение собой, принявшее образ Оуэна, продолжало бичевать моё слабоволие. Так и чесалось ему ответить: "Понял уже, понял! Тут мне не Турция-олинклюзив, а работа!" Я поскакал в столовую, надеясь услышать от коллег, что не пропустил ничего интересного. Но 24-й офис был безлюден, хотя и не безблюден, надо признать. От нервов я съел больше, чем хотел, и едва моё обжорство раздулось до угрожающих размеров, как появились Том с Адмиралом.
Оба несли печать усталости деловых людей, мистер Нельсон — недовольно, агент Смит — с превосходством. Я встревожился: если недовольство нашего предводителя могло не относиться ко мне вовсе, то превосходить Тому, кроме меня, было некого.
— Ну и горазд же ты жрать, сынок! — буркнул Адмирал, обозрев причинённый завтраку ущерб. Я смутился и невпопад спросил:
— Что я проспал?
— Абсолютно всё. Единственный выход — застрелиться, — заявил Том. — Подай мне кофе, любезнейший.
— Подать тебе что? — изумился я.
— Кофе. Сэр, — повернулся он к Адмиралу, — вам капучино или мокко?
— Ммм? А, нет, не надо, — старик не желал принимать участие в грызне подчинённых. — Ты прошляпил не так уж много, Джон. Разговор с доктором Сойер в духе "Вам больше знать не положено", вряд ли стоил твоего внимания. Креста на ней нету!
— Это Джон виноват. Кто бы остался дружелюбен после его оскорблений?
Агент Смит полагал, что жёлтая майка лидера ему очень к лицу. Теперь Том стремился очернить конкурента. Однако я лишь презрительно фыркнул. Милена оскорблена? Серьёзно? Тоже мне неженка выискалась! Пусть я всего лишь сын приходского священника и семинариев не кончал, но дремучую ересь распознать способен. Госпожа куратор благодарить должна, что ей глаза открыли на сектантские заблуждения!
— Мой кофе, дружище, — напомнил Том. — Господа Смиты, между прочим, трудились, пока некоторые себе бока отлёживали.
— Ты не более Смит, чем я!
— Смиты, дорогуша, делятся на тех, кто заботится о благе семьи, и тех, кто бегает за кофе. Так вот, дружище, я забочусь о благе семьи.
— Отстань от парня, Томас, — оборвал перепалку Адмирал. — У нас есть дела поважнее. Джон, будь готов к командировке на день-два. Том, ты собрался?
— Минутку. О чём речь? — заволновался я. Агент Смит расплылся самодовольной ухмылкой. Поймав мой взгляд, он поднял воображаемую кофейную чашку и отпил глоточек. Я дал себе зарок никогда больше не спать. Никогда.
— Наша тайная вечеря свелась к знакомству с новыми... Апостолами, хотел бы я сказать. Ан нет, госпожа куратор приставила к нам надзирателей.
— Гидов, мистер Нельсон. Она именовала их "гидами".
— Точно. Должны, якобы, стать секретарями при эмиссарах союзного государства. Тьфу, пропасть! Бывал я, отроки, в Северной Корее. Туристом. Так вот, там тоже имелись гиды. Эти гниды шагу не давали ступить без присмотра! "На что вы уставились, мистер? Фотоплёночку извольте засветить, не положено-с!"
— А разрешите спросить, господин бригадир, — Том подпустил сарказм с таким видом, что приструнить его, казалось бы, не за что. — Не возникни эти аспиды с подённым графиком поездок и встреч, как бы вы построили нашу работу?
— Эээ... Поди ты к бесу! Чего пристал как экзорцист? — Старика, видно, не на шутку задел выпад подчинённого и он в сердцах воскликнул: — Вот ты заноза в заднице! Уймись, Христа ради! Джонни, мне нужен совет.
Оказалось, нам открыли доступ во всемирную сеть. Для настройки аккаунта требовалось на часок отдать АйТишницам наши макбуки. Адмирал беспокоился, как бы не насажали туда жучков ловкие девицы. Сам мистер Нельсон поступил бы именно так.
— Как говорится "Не верь данайцам, дары приносящим"... Может ограничимся одним компьютером, а?
— Разумеется, вашим, сэр? — встрял неугомонный Том. Синдром человека-невидимки дёргал агента Смита за язык всякий раз, когда стоило бы держать его за зубами.
Мистер Нельсон задохнулся от возмущения. Он стал браниться, подчёркивая унизительность такого предположения, но, в конце концов, согласился: да, это он и имел в виду. Но исключительно в качестве жертвы, "Иисус терпел и нам велел".
— Нет, — отрезал Том. — Я сам хочу нести свой крест. И Джон, очевидно, хочет. Вообще, хорошо бы позавтракать, пока осталось чем. А то скоро объявятся наши дуэньи, и где гарантия, что нас не заморят голодом?
— Кто они такие, эти дуэньи? — поинтересовался я. Том мигом утратил бодрость и обиженно проворчал:
— Ну почему некоторые палец о палец не ударят, а снимают все сливки? Тебе досталась молодая мусульманка, Фатима Аль-Яфаи, референт кафедры Истории здешнего университета. За какие заслуги обломилась тебе такая красотка — ума не приложу!
— Ко мне приставили седовласую гарпию, а этот, — Адмирал кивнул на Тома, — получил в компаньоны многомудрую немку-профессора. В общем, твоя Фатима выглядит девушкой месяца. Поздравляю.
— Джонни, давай меняться...
— Парни, кончай детский сад! Посерьёзнее, бога ради! — Но Том продолжал дурашливо канючить:
— Тебе всё равно, кого изводить капризами, а я ей стихи писать стану!
Я собрался осадить наглеца, как вдруг понял: агент Смит мне завидует. Тогда как он, незаметный человек без особых примет, вынужден бороться за любой благосклонный взгляд, кто-то другой незаслуженно срывает джек-пот! Переобувшись на ходу, я снисходительно заявил:
— Люди делятся на два типа, Томми. К одним журавль с неба сам спускается, а другим и за синицей стоять в очереди нужно. Мистер Нельсон, я иду собираться на встречу со своим журавлём, пардон — со своим гидом. Всего хорошего.
И гордо покинул столовую.
Первой явилась Гретта Шварц. Она заглянула в 25 офис, увидела Адмирала и замерла, театрально вопросив:
— Где есть он?!
Я выглянул на шум. Женщина монументально возвышалась в коридоре, переплетя руки под скульптурной грудью. Жёлтый пеплос ниспадал до пола, серая туника покрывала плечи. Смотрелась фрау сильно, возраст выдавала лишь дряблая шея. От лёгкого запаха лаванды рождалось ощущение, будто стоишь в лучах заходящего солнца посреди бескрайнего фиолетового поля.
На сцену выступил Адмирал и галантно обозначил поклон.
— Если вы ищите Тома Смита, то он сейчас выйдет. Минуточку.
Мистер Нельсон проворно скрылся в соседней комнате. Без него живая сценка уподобилась дагерротипу, я заскучал и вернулся к себе. Вскоре в мой офис ворвалась Фатима. В плане внешности профессорша уступала ей ноль-десять. Да и английский госпожи Аль-Яфаи больше походил на человеческий.
— Ты, верно, Джон? Привет. Хватит бездельничать, подъём!
Пока я собирался, девушка вырастила мягкое кресло и удобно устроилась там, подобрав под себя ноги. Кеды золотого окраса, которые остались на полу, могли показаться вульгарными в сочетании с тонким вязаным свитером и узкими розовыми джинсами. Но Фатима вела себя так взбалмошно, что странной была бы любая другая обувь. Когда я сунул в карман блокнот с карандашом и выразил готовность отправляться, девушка встала в кресле, чтобы повесить мне на шею колокольчик. Я перехватил её руку.
— Зачем это? Я что, телёнок?
— Все вы на одно лицо, — не таясь, объяснила Фатима. — А так ты точно не потеряешься.
Она впрыгнула в кеды, опустила всю мебель в комнате, и, схватив меня за запястье, понеслась на выход.
Стремительное влечение смуглокожей Аль-Яфаи сквозь лестничные пролёты и дверные проёмы оборвалось на брусчатке Рыночной площади перед бордовым "Гелендвагеном". Мы двигались столь молниеносно и остановились так резко, что шелест подошв догнал нас лишь через секунду. Я поправил волосы, одёрнул куртку, покашлял, пытаясь не выдать удивления, стряхнул пылинку с брюк... и вдруг почувствовал пристальный взгляд Фатимы.
— Ну? — выразительно стрельнула она глазками в сторону. — Дверь, Джон! Ты что, вчера появился?
Я отворил левую заднюю дверь автомобиля. Девушка акробатическим прыжком влетела внутрь и замерла в расслабленной позе.
— А теперь лезь в багажник, — подсказала она. Я поначалу решил, что ослышался, но потом понял: она шутит. Смешно, да.
— И далеко едем? — спросил я госпожу Аль-Яфаи.
— В Гамбург. Это совсем рядом, не переживай! Всего полтора часа — и готово!
Ну, девяносто минут можно полежать и в багажнике. Главное, чтобы кляп во рту был первой свежести, да верёвки не натирали. Окей, пошутили и хватит. Я обогнул автомобиль, открыл заднюю дверь и уселся рядом с Фатимой.
— Да что ты себе позволяешь?!
— Эта поездка организована исключительно для меня, — отчеканил я, — и пройдёт она для меня с исключительным комфортом. Не нравится моё общество? Место в рядом с канистрой свободно.
Подумав, девушка постучала по креслу водителя: "Отправляемся".
— Так значит, ты действительно молодой человек елизаветинской эпохи?
— Можно сказать и так.
— Чем докажешь?
— Простите?
— Убеди меня, что ты не из нынешних. Ну... Ну, ударь меня, например!
Я вздрогнул. Фатима коротко рассмеялась.
— Ладно-ладно! Шучу я. Видел бы ты своё лицо!
Четверть часа мы провели погружёнными в свои мысли. Оправившись от потрясения, я замечтался, с опаской разглядывая спутницу. Профиль, обведённый мягким светом, идеально совпадал с моими воспоминаниями о принцессе Жасмин. При такой королевишне обязательно должен находиться Алладин. Или какой-нибудь джинн. Или папа-султан. Что она забыла рядом со мной?
— Скажите, вы в мультфильмах не снимались?
— Ммм?
— В мультфильмах, говорю, не играете? И вообще, разве нет у вас занятий интереснее, чем поездка в Гамбург с незнакомым мужчиной?
Девушка ответила не сразу, задумчиво разворачивая обёртку жевательной резинки. Я сглотнул, но попросить не решился.
— Не знаю, что у тебя на уме, Джон Смит, но сейчас ты порешь чушь. Сам подумай, разве кто-то по своей воле стал бы тратить жизнь на выгуливание Молча? — Фатима скорчила брезгливую гримаску. Мысль об оскорбительности этих слов даже не заглядывала к ней на огонёк. Внезапно девушка воскликнула: — Шестьсот часов ковгёрлинга! Да они озверели в край!
— Кошмар! — неискренне посочувствовал я. — И за что полагается такая суровая кара?
— Это юмор, что ли? — Аль-Яфаи прищурилась и холодно сообщила: — Попечительский совет приговорил бедную Фатиму к общественным работам. Я, конечно, могла отказаться, но альтернатива была ещё хуже.
— Да ладно, что может быть хуже!
— Отстань, ладно?
Я обиженно поджал губы. Аль-Яфаи демонстративно отвернулась.
— Создание нового клона и профилирование её на стюардессу.
— Нового клона? — удивился я. — Вас станет двое?
— Слушай, — рассердилась девушка, — это не повод для шуток! И вообще, не суй свой нос, куда не следует! Держи жвачку и займи рот делом!
Я внял предостережению и с наслаждением занялся жвачкой. Какое же острое удовольствие доставляют обыденные вещи, ставшие вдруг недоступными! Но заткнуть мой фонтан надолго старая привычка не смогла.
— А почему автомобили у вас старых марок? Столько лет прошло, а ничего нового так и не придумали? — спросил я, ожидая отповеди и готовясь защищаться. Однако, вышло по-другому. Госпожа Аль-Яфаи заговорила так, будто внутренний монолог естественным образом продолжился размышлениями вслух.
— Ну откуда взяться чему-то новому, если мы сами — клоны доисторических матриц? Новые идеи появляются из новых мозгов, это же очевидно! Возьмем, к примеру, меня. Ну чем я, десятый клон милашки Аль-Яфаи, могу обогатить человечество? — В собеседнике Фатима не нуждалась. Я чувствовал себя глупо: ни дать ни взять корова, которой пастушка изливает душу. — Первые дубликаты изучали полярных медведей на станции "Восток". Аль-Яфаи-5 отказалась есть и умерла. Шестёрку перепрофилировали на анестезиолога. Аль-Яфаи-9 прыгнула из окошка в Окленде семь лет назад. — Фатима перевела дыхание. — Я прочла дневники их всех, и что? Есть там новые идеи? Нет, с чего бы! Мозги-то всё те же! Дневник-6 был, по крайней мере, интересным. Да и то — благодаря изменившимся обстоятельствам.
— Значит и десятый читать будет не скучно, — заметил я, чтобы хоть как-то поучаствовать в разговоре. — Кто твой издатель, не подскажешь? Я бы оставил предзаказ.
— А ты точно Молча? — Фатима с интересом прищурилась. Мне бы промычать что-нибудь нечленораздельное, но я не выдержал, резко повернулся и звякнул колокольчиком:
— А ты точно историк? Не диснеевская принцесса, нет? Давай проверим! Кто придумал это ваше клонирование? Ну?
— Да никто! Уж поверь мне, я нашла документацию на самый первый аппарат, там даты стоят совершенно несусветные!
Фатима снова отвернулась к окну, за которым ползли предместья Бремена. Электромобиль шёл ровно, дорога скатертью стелилась под колёса. Лёгкое шуршание напоминало белый шум пустой радиочастоты.
— Ох уж это клонирование! Ничегошеньки-то о нём неизвестно! И спросить некого, все сгинули в Смутные годы... — вздохнула госпожа Аль-Яфаи. — Остались у нас документы двадцать первого века от рождества Богородицы. Журналы, интернет, телевидение. И вдруг — хлоп! — первый год Матриархата, приказы, проскрипционные списки, воззвания. А куда делось всё, что между? — Речь девушки становилась всё более страстной. "Идея-фикс", определил я с некоторой тревогой. — Вот вы балуетесь какими-то генными ножницами, а потом — кряк! — и аппараты клонирования уже печатают людей на три-дэ принтере. Ну не чудо ли это, мать его, Феминианства?!
— Стоп. У нас тоже велись работы по клонированию. Ты должна знать: овечка Долли...
— Ну какое отношение имеет твоя овца к нашему баку биомассы?!
— Как это какое? Откуда по-твоему этот бак взялся? — спросил я, разумея преемственность открытий.
Фатима открыла было рот, но захлопнула его, как будто споткнулась на бегу.
— Вот теперь верю. Ты действительно наказание. Эй! — Девушка забарабанила в спину водителю. — Тормози! Тормози, говорю!
"Гелендваген" свернул к обочине. Фатима, потянулась через меня к двери и распахнула её.
— Выметайся! Знай своё место, Джон Смит!
— Да что случилось-то?!
— Эта Сойер нашла-таки моё больное место! Тупые люди — ненавижу! Пшёл вон, бестолочь!
— Истеричка, — прошипел я и вышел из авто. Следом выскочила Фатима. К моему удивлению она потянула за грудки водителя. Тот покорно вылез и, направляемый яростными тычками, потопал куда-то назад. "Мне теперь водить придётся?" — изумился я. Но нет, план был другим.
Не долго думая, Джона Смита в четыре руки запихали в багажник, где имелось спальное место и даже ремни безопасности.
Поездка прошла вполне забываемо, о чём я ни капельки не жалею.
У КПП аэродрома Финкенвердер нас ждали четыре баскетбольного роста женщины с лицами разной степени лошадиности.
— Добрый день, — произнесла Фатима по-английски специально для меня.
— Рады приветствовать вас на заводе ЕВА, — протянув руку госпоже Аль-Яфаи молвила с акцентом одна из почтенных дам. — Я Марианна Брежье-8. Напомните, чем могу служить?
— Вот, сопровождаю этого Молча в поездках по системным предприятиям страны, — ответила Фатима после того, как представилась. — Он протеже Самой... ну, вы понимаете.
— И за что вас так, простите? — Спина Аль-Яфаи заметно напряглась. Директорша хмыкнула. — Что ж, Европейское Воздухоплавательное Агентство всегда открыто контролирующим органам.
— Мы туристы, не более. Не надо искать особых причин визита.
— В таком случае, вы, наверное, хотели бы увидеть достопримечательности? Здесь есть на что посмотреть.
Я не принимал участия в разговоре, изображая иностранца. "Протеже Самой"? Что ж, удобный статус. Шагнув вперёд, я тронул Фатиму за локоть и капризно заявил:
— Надоело торчать на ветру! Долго ещё?
Девушка виновато развела руками: "Вот видите?" Все направились к многоместному подобию гольф-карта, где немедленно возникла заминка. Руководство ЕВА наотрез отказалось ехать бок о бок с "протеже Самой". Пришлось срочно искать для меня отдельный электромобильчик с водителем.
Вскоре две игрушечные машинки покатили вдоль бескрайних ангаров. Рядом с некоторыми стояли такие же электрокары: то ли экскурсии зачастили, то ли огромная площадь завода не благоприятствовала прогулкам.
Весь день я слушал нуднейшую лекцию об авиапроме Земли. Да, от вида гигантских цехов, предназначенных рожать самолёты, захватывало бы дух. Но канцелярское красноречие убивало на корню обаяние промышленного ландшафта. К тому же, необходимость строчить карандашом на ходу доставляла мне особые муки. Я злился, просил повторить помедленнее.
— Прекрати, — велела Фатима, — я пришлю тебе материалы на почту.
Отбросив необходимость записывать и вслушиваться, я обнаружил своеобразную прелесть в экскурсии. Мы двигались по галереям на уровне третьего этажа. Краны несли разноцветные фрагменты фюзеляжа, гудя прямо перед глазами, а внизу трудились фигурки в яркой униформе. Во-первых, это было просто красиво, а во-вторых... Стоп!
— Как вы сказали, один самолёт в месяц? Вы же говорили ранее о пяти десятках! — Фатиме пришлось повторить мой вопрос, чтобы на него ответили.
Если бы уважаемая Аль-Яфаи слушала внимательно, то заметила бы, что число 40 относилось к промышленности до-матриархальной эры, когда ежемесячный пассажиропоток исчислялся миллионами. Нынешние реалии позволяют говорить о десятках тысяч, не более. Есть ли смысл выпекать самолёты, словно пирожки на ярмарке? Тем более, ЕВА — монополист. Так что нам ни к чему гоняться за рекордами.
Вечером я задержал девушку на пороге гостевого домика:
— Помогите мне понять одну странность.
— Всего одну? — Фатима устала и раздражалась на пустом месте. — Ну и что это за непоняточка?
— Объём пассажирских перевозок, — начал я, тщательно подбирая слова. "О, боже..." Аль-Яфаи картинно закатила глаза, — это стабильный процент от населения Земли, так? Его сокращение говорит о...
— Да, да, ты прав, — перебила меня девушка, — молодец, верно подметил, возьми с полки пирожок. Могу я теперь уйти и забыть этот чёртов день, как страшный сон?
— Сколько? Раньше на Земле жили семь миллиардов...
— Чуть более девятисот миллионов. И знаешь что? Этого как раз достаточно, чтобы никто не хватал меня за руку, когда я горячо желаю этому никому дать в глаз. До завтра, горе ты моё луковое!
Пасмурное утро 31 мая не обещало ничего хорошего, и мы оба готовились стоически принять испытания грядущего дня. Ноги гудели, спину ломило. Был бы хвост — и он отвалился бы. Противно звякал колокольчик на шее. Радовало лишь то, что отправиться восвоясье мы собирались сразу после обеда.
Вторая часть нашего визита должна была детализировать вчерашние впечатления. Для этого нас привели в цех структурного монтажа. К моему удивлению все рабочие здесь были молодыми индусами, красивыми и улыбчивыми.
Нашу компанию сопровождали борцовских кондиций бабы. Они шли, как природное бедствие, напрямик через суету зала. В голове катаклизма шагала Марианна Брежье. Молча расступались перед ней, опуская взгляд. Когда буря проходила, и они снова могли свободно смотреть, все принимались разглядывать меня и мою спутницу. Фатима чувствовала себя явно не в своей тарелке.
Госпожа директриса объясняла выкраску сегментов лайнера в различные оттенки салатового:
— Всё дело в специализации производств. Определённый цвет закреплён за конкретным заводом. Например, головная часть изготавливается в Леоне, чьи изделия окрашены... ААРДВАРК! — рявкнула неожиданно мадам Брежье.
Это слово, столь неуместное в самолётостроении, произвело обескураживающий эффект. В пределах слышимости все Молча замерли в самых нелепых позах. Глаза их закатились, челюсти отвисли. Бой-бабы ухмыльнулись, Фатима скорчила гримаску.
Госпожа директриса коснулась плеча случайного Молча:
— Americano mit zwei Scheiben Zucker, — и громко добавила: — ПУДЕЛЬ!
Рабочий люд ожил, будто снятый с паузы. Получивший заказ парнишка, заложив крутой вираж, побежал прочь.
— Что это было? — встревоженно шепнул я, догнав Аль-Яфаи.
— Сам догадайся, — огрызнулась она. — Не знаю и знать не хочу.
Я решил не настаивать, надеясь разобраться позже.
Многие Молча носили вычурные серьги и кольца, незамеченные мною у женщин. На контрасте с аскезой хозяек, это производило приятное впечатление, а в сочетании с цветастыми агрегатами и яркой проводкой — так и вовсе напоминало праздник Холи.
Я попросил разъяснений у Фатимы, а девушка передала вопрос мадам Брежье. Та усмехнулась:
— Такая красота, наверное, следствие программной ошибки, техподдержка занимается ею уже не первое десятилетие. Но мы не торопим их, ведь на работе это не сказывается. А нынешнее поколение ещё и симпатичные как ангелы. Так что вниз теперь ходить одно удовольствие! — Директриса кивнула на свою коллегу: — Это Магда виновата. Ей выпало отбирать линии клонов для текущей пятилетки. Вот она и проявила... фантазию.
— Да ну вас, девочки, — конфузливо отмахнулась та, — удачно ведь получилось! И прорабы о них хорошо отзываются!
Эти прорабы относились к северным народам Европы и давно перешагнули шестидесятилетний рубеж.
— Почему они — одинаково пожилые северяне? — тихо поинтересовался я у своего гида.
— А потому, что некоторые думать не умеют, — огрызнулась Фатима. — Опытные начальники на дороге не валяются. Их воспитывают не за тем, чтобы через пять лет вернуть в бак. А раса... Кто-то любит чёрненьких, кто-то беленьких.
— А вы каких любите?
— Зелёненьких. Отстань, а?
— Внимание! — потребовала мадам Брежье. — Сейчас мы посетим силовую секцию. На этом программа экскурсии завершится. Вперёд!
Пройдя полутёмным коридором, наша маленькая колонна вышла в обширный павильон. Всё его пространство занимали велотренажёры. Педали крутили молодые индусы. Играла ритмичная музыка. Жужжали динамо-машины. Никто не улыбался. Голубоглазые пенсионеры ходили между рядами. Я почувствовал дурноту и прислонился к стене. Одна из охранниц сместилась так, чтобы держать меня в поле зрения.
— Kaffee für Frau Direktorin, — из ниоткуда выскочил Молча, протянув Марианне заказанный кофе. Грудь его ходила ходуном, но стаканчик сохранил товарный вид. Мадам Брежье гордо пояснила:
— Новейшая модель, — и добавила, указав стаканом в сторону велотренажёров: — Итальянская, КПД 76%!
— Как вам пришла такая мысль? — взволнованно обняв себя за плечи спросила Фатима. — На первый взгляд, преобразование мускульного усилия в электричество не совсем рационально...