25
Ноября
2017
Глава 8 (2/2)
(Начало главы)
Марианна Брежье зарделась от гордости. Да, ей никто не верил, когда пришлось срочно решать: тянуть линию от "Токомака" до Финкенвердер или нет. И чью же правоту подтвердила История? Бременский филиал ЕВА упразднили ради непомерных запросов Университета, а здесь даже не икнул никто! И, кроме того, ноу-хау заткнуло рот экстремисткам, утверждавшим, что популяция Молча слишком разрослась. Дескать, глупо кормить стольких паразитов.
Марианна Брежье зарделась от гордости. Да, ей никто не верил, когда пришлось срочно решать: тянуть линию от "Токомака" до Финкенвердер или нет. И чью же правоту подтвердила История? Бременский филиал ЕВА упразднили ради непомерных запросов Университета, а здесь даже не икнул никто! И, кроме того, ноу-хау заткнуло рот экстремисткам, утверждавшим, что популяция Молча слишком разрослась. Дескать, глупо кормить стольких паразитов.
Мадам сфокусировала на мне взгляд:
— Благодари меня за то, что Молча не попали в Красную книгу, — затем снова обратилась к моей спутнице. — Стол накрыт в банкетном зале. Надеюсь, вы не разочаруетесь нашей кухней. А я вынуждена вернуться к работе, уж не обессудьте. Всего хорошего, госпожа Аль-Яфаи!
На стене, так удачно поддержавшей меня в трудную минуту, висел план эвакуации, и пока женщины покидали павильон, я буквально залип в его рисунке.
Схема представляла собой комикс, и была первым образцом изобразительного искусства потомков. Рисовка, художественное решение и стиль настолько отличались от привычных мне, что могли относиться к инопланетной живописной школе. Банальный сюжет "Опасность? Беги сюда!" раскрывался драматическим конфликтом запаха гари и сигнала сирены. Причём вонь имела женское лицо, а вопль ревуна — мужское. Жертвами выступали силуэты рабочих, антуражем — интерьер силовой секции. Как ни странно, сценарий не страдал путанностью, основная идея считывалась мгновенно: бежать в коридор, слушаться бригадиров и следить за сигналом.
— Джон Смит! — недовольно крикнула Фатима из сумрака тоннеля, — ну ты заснул что ли?
Я воровато обернулся к велогенераторам: ощущение, что за мной следят, усилилось. Выдернув бумажку из рамки, я поспешил на зов девушки. Несколько шагов спустя свет в коридоре мигнул и погас.
Включилось аварийное освещение. Вдалеке выругалась Марианна Брежье. Синтетический женский голос произнёс по-английски: "Соблюдайте спокойствие, электропитание скоро будет восстановлено". Аль-Яфаи удивлённо позвала снова, и кеды зашлёпали в мою сторону.
Я же застыл, онемев от ужаса. На моих глазах метровая панель слева провалилась внутрь, оттуда вытянулись чёрные руки и, схватив меня за что попало, рванули к себе. Со стороны электростанции кто-то пошёл вперёд, звякая колокольчиком.
Я влетел в провал. Перед тем, как панель встала на место, моему взору предстал двойник Джона Кеннеди — мой двойник! — озирающийся в притворном испуге посреди коридора.
Похититель перебросил меня через плечо и помчался в кромешной тьме. Я заорал, едва исчезло оцепенение. Вместе с горячим дыханием демона затхлый поток воздуха не оставлял сомнений: врата Ада разверзлись, ожидая грешника. Я прыгал на гранитном утёсе плеча, ежесекундно бившем поддых. Меня стошнило, и вскоре я растворился в беспамятстве.
Глаза резало нестерпимое сияние, рот жгло послевкусие рвоты. Я неудобно развалился на стуле, будто кукла, усаженная нетерпеливым ребёнком. От любого движения под стулом шуршал полиэтилен. Руки висели плетьми, ватные ноги не подавали признаков жизни. Я разлепил веки, склеенные слезами.
Бледный свет лился из-под абажура настольной лампы и выхватывал лишь малую часть столешницы. Рядом чувствовались люди. В метре от меня шумно дышал кто-то большой. Другой незнакомец находился за столом.
— Где я?
В круг света резко вдвинулись руки в белых перчатках и быстро показали череду символов. Гигант в непроглядной черноте прекратил вздыхать. Женским синтетическим голосом он перевёл на английский:
— Как ты зовёшь мамку?
— Чего?
— Ты наложник, у тебя есть мамка. Как ты её называешь?
Происходящее было настолько диким, что я обрадовался: произошла ошибка. Сейчас всё прояснится и меня отпустят. Становилось тревожно из-за того, что я опоздаю, и Фатима уедет одна.
— Я не наложник! Вы взяли не того...
— У тебя колокольчик. Мамки с тобой знаются. Ты наложник. Как ты обращаешься к своей мамке?
— Вы не понимаете, — начал я, но договорить не удалось. Хлёсткий удар по коленям выбил из меня наивную дурь. Никакой ошибки нет! Я похищен! Меня пытают!
— Какое имя дала тебе мамка?
— Что вам надо? — заплакал я, уткнувшись лицом в пульсирующие ноги. На мне не было верёвок, но ужас сковал меня крепче кандалов. Да и куда бы я убежал? Вокруг грозила гибелью непроглядная тьма. Светлое пятно на столе казалось солнцем злобной вселенной. — Отпустите, я никому про вас не расскажу!
— Как ты называешь мамку?
— Я не знаю! Честно!
Удар!
— Что входит в твои обязанности?
— Я не знаю! Не знаю!
Ещё удар!
— Какого дня у мамки крови? — и так далее, чередуясь с унизительной поркой. В конце концов, белые перчатки отрывисто выкинули короткую серию знаков. Хотя слова явно не предназначались мне, негр перевёл:
— Ни черта не знает! Бесполезен! — И вдруг, копируя интонацию Марианны Брежье, из темноты раздался окрик: — ААРДВАРК!
Я обернулся. Госпожа директриса пришла спасти меня?! Заметив периферией просверк стали, я дёрнулся обратно. Гигантский негр-переводчик шагнул ко мне, сжимая короткий клинок. На обнажённой груди болталась пластиковая коробочка, к уголку рта тянулся усик микрофона.
— Эй! Ты что это задумал?! — всхлипнул я.
Движениям гиганта недоставало уверенности. Что-то явно шло не по плану. Я неуклюже привстал, и палач метнулся ко мне.
Стрелки часов моей жизни замерли. Я как будто раздвоился. Интеллигентная часть меня отодвинулась в зрительный зал. Другая же, ранее неведомая половина Джона Кеннеди, ложиться под нож отказалась. Этот новый мистер Кеннеди прыгнул на стол под лампой.
Он проехал по столешнице, сметая не пойми откуда взявшиеся коробки с металлической дрянью, инструменты, цветные стекляшки. Джон врезался в белоперчаточника и оба ухнули по ту сторону массивного стола. Лампа грохнулась рядом и покатилась вбок, уцелев при падении. От неё отвалился абажур, углы большой комнаты смутно проступили из мрака.
Джон сел и притаился за столом. Только глухой не услышал бы учинённый бедлам. Но душегуб-переводчик, потеряв его из виду, почему-то двинулся к лампе. Её шнур змеился рядом с Джоном.
Сбитый человек не реагировал на ураган событий. Глаза белоперчаточник закатились. Каждый изгиб римского профиля исказился судорогой. Точно так же, как рабочих цеха, волшебное слово парализовало его. Джон не возражал. Действуя скорее по наитию, чем обдумано, он дёрнул электрический шнур. Лампа качнулась. В тот миг, когда переводчик обернулся, этот шнур захлестнул шею паралитика. Джон обзавёлся щитом. Его соперник сместился влево, и Джон резко сдвинулся вправо, угрожая придушить заложника.
Негр жалобно заскулил. На шахматной доске обозначился пат. Мистер Кеннеди стоял на коленях, что-то мелкое, но острое, мешало ему обдумывать следующий ход. Перехватив шнур, он пошарил рукой под ногами. Полиэтилен усеивала железная мелочь, упавшая со стола. Джон хапнул, сколько смог, и сунул в карман: после разберёмся.
— пудель... — неуверенно прошептал негр в микрофон, и сразу повторил громче: — ПУДЕЛЬ!
Живой щит Джона рванулся, вскинув руки к горлу. Забил ногами, захрипел, царапая удавку.
— Тихо! — крикнул Джон и потянул шнур. Он неловко поднялся сам, поскальзываясь на полиэтилене, и принудил встать белоперчаточника. Негр продолжал скулить, пожирая врага глазами.
Мистер Кеннеди попятился к едва заметной в темноте двери. Электрический шнур натянулся, напоминая о своей ограниченности. Всякий раз, когда казалось, что заложник хочет опустить руки, Джон тянул удавку. Переводчик шёл за ним по пятам, как дитя за Гамельнским крысоловом. Уперевшись спиной в стену, Джон обнаружил, что дверь отворяется во внутрь. Он крикнул:
— Открывай! — но слуга белоперчаточника лишь поднял ладони к ушам, чем перепугал Джона до смерти. "Ладно, чёрт с тобой", и, перехватив шнур поудобнее, сам нашарил ручку.
Дверь распахнулась. На пол сошла лавина из швабр, щёток и прочего рванья. Грязные тряпки испачкали воздух старой пылью. Плеснула тухлая вода, давно забытая в помойном ведре. Джон заорал, оттолкнул заложника и, бросив шнур, сломя голову ринулся за дверь.
Чулан был захламлён настолько, что сквозь него пришлось плыть, а не бежать. Вырвавшись, я почувствовал себя заново родившимся, но всякую секунду отсюда могли родиться и мои убийцы. Поэтому с криком "Помогите!!!" я побежал, куда глаза глядят. Анфилада тесных комнатёнок оборвалась, и вышвырнула меня в коридор, совсем не похожий на виденные ранее. Не останавливаться ни в коем случае! Кривая офисная нора сотрясалась грохотом моих шагов, звенела истерикой шейного колокольчика.
Кто эти люди? Что за дурацкие вопросы? Меня сочли наложником и подменили кем-то из своих? Если таковы мужчины будущего, то я страстно хотел вернуться к женщинам! Толкнув очередную створку ворот, я оказался на улице.
Это несомненно был всё тот же завод ЕВА. Только ракурс не напоминал ничего знакомого: пустырь, сетка забора и две собаки у помойной ямы. Быстрым шагом обойдя неказистое здание, я вернулся, наконец, к цивилизации.
У подъезда соседнего склада стояли электрокары. Их стерегли только весенние мухи, да, может быть, камеры наблюдения. Плевать! Я уселся на место водителя, покопался в управлении и отправился искать родной "Гелендваген".
— Ты не поверишь, — шептал я воображаемой собеседнице. — Похищение! Допрос! Схватка с убийцами! Да хрен знает, что такое здесь творится! Развели, понимаешь, рабское подполье у себя под носом!
Дорожная разметка, указатели, пусть и немецкие, помогали ориентироваться в лабиринте между ангарами. За собой меня вело слово "Ausgang". Редкие прохожие не интересовались водителем-Молча. И вот на горизонте мелькнул предел моих мечтаний — знакомый КПП!
Только никакого "Гелендвагена" там не было. Там вообще оказалось пусто, как в банке с огурцами до того, как огурцы туда положили.
У меня опустились руки. Рядом с забором я остановил машину, вышел и лёг на землю. Предзакатное небо могло бы сказать мне: "Оставайтесь на линии, ваш звонок очень важен для нас". В голове заиграл "Полёт кондора". Я сомкнул веки.
Сколько минут понадобится, чтобы привлечь охрану? Страшные бабы, поднимут и отнесут спятившего Молча в барак. Там нас встретит гордый римский профиль, и короткое лезвие переводчика распахнёт мой внутренний мир. Крик несчастного не услышит ни Адмирал Нельсон, ни Милена Сойер, ни даже Марианна Брежье.
Или вот, например, пойду по шоссе в сторону Бремена... Сотня миль без еды и питья... На это мне потребуется...
Минуточку!
Марианна Брежье! Единым махом я влетел в электромобиль.
Поиск административного корпуса доставил мне немало хлопот, но я отлично справился. Главное было снять колокольчик, чей перезвон вызывал ненужное внимание.
У секретарской стойки я выговорил услышанное пару часов назад:
— Kaffee für Frau Direktorin.
— Gehen Sie geradeaus und biegen Sie nach Links ab, — не глядя ответила девушка. — Ihre Majestät bevorzugt Americano.
Я продолжал стоять, пытаясь найти знакомые слова в немецкой фразе. Девушка удивлённо посмотрела на меня.
— Bist du auf Kaugummi stehen geblieben? — Я не издал ни звука. Секретарша раздражённо выпалила: — Also ,Freundchen, Du drehst dich um ,bewegst dich dahin ,schenkst dir deinen Kaffee aus dem Automaten ein, gehst ins Erste Obergeschoss,und betrittst das Zimmer der Direktorin,was ist hier denn schwer zu verstehen?
Ага, значит кофемашина и второй этаж. Я коротко кивнул и поспешил выполнять инструкции.
Резиденция Марианны Брежье занимала правое крыло здания. Доступ в кабинет открывался через комнату охраны, где крупные, неприветливые женщины изучали видеопотоки с камер наблюдения. Ехавший в руках Молча бумажный стаканчик не вызвал у них вопросов.
—Kaffee für Frau Direktorin, — доложил я, поставил стакан и присел на краешек стула.
Госпожа директриса и бровью не повела в мою сторону, печатая на виртуальной клавиатуре. Я с трудом сдерживал нетерпение. Буквально за секунду до того, как я начал оправдываться, мадам Брежье коснулась наручных часов и приложила пальцы к уху.
— Hallo, warten Sie eine Minute, — произнесла она в ладонь, затем посмотрела на меня: — Wie heißt dein Brigadier?
— Я не говорю по-немецки... — растерялся я, — простите...
Марианна резко опустила руку на стол и прищурилась. Ничего не осталось в её лице лошадиного, первое впечатление рассеялось, как мираж. В холодном сиянии чёрных глаз я чувствовал себя деревенским дурачком перед вампиром-аристократом.
— И кто ты такой?
— Ну как же, разве вы не помните? "Протеже Самой". Вот, — я повесил на шею колокольчик. — Буквально пару часов назад вы показывали нам силовую секцию.
— Нет. Девчонка с наложником уехали полтретьего. Кто ты такой?
— Говорю же: я тот самый наложник...
— ААРДВАРК! — перебила меня мадам. Я вздрогнул и оглянулся. Затем до меня дошло.
— О, нет, на меня это не действует, извините...
Марианна Брежье откинулась в кресле.
— Так-так... Ну надо же, у меня в кабинете сидит наложник Самой...
— Я бы предпочёл термин "протеже".
— Наложник Самой. А напомни-ка мне, мальчик, Самой — это кого конкретно?
— Давайте не будем вдаваться в подробности, мне нужна помощь...
— Хорошо, давай не будем. Так, Самой — это какой?
— Я бы попросил...
Марианна послушно кивнула, снова коснулась часов и приложила ладонь к уху:
— Кто твой бригадир?
— Нет, постойте! Маргарет Уолкер!
— Маргарет Уолкер, — с удовольствием повторила госпожа директриса. — Подумать только, у меня в руках живое доказательство нарушения закона Матерью Общества...
— Госпожа Брежье, не могли бы вы...
— А мы с тобой подружимся, мальчик, я в этом уверена. В моих силах обеспечить тебе достойные условия. Педали крутить? Нет! Выучишься на бригадира, я умею ценить доверие и откровенность.
— Приятно было пообщаться, и всё такое... — Я неуверенно привстал. Стокилометровый марш приобрёл неотразимую прелесть на фоне новых обстоятельств. — Я пойду, пожалуй. Можно?
— Конечно можно! — энергично согласилась она, — Ванесса и Ванесса тебя с удовольствием проводят.
— Ой, нет. Эээ... Знаете, помочь мне в ваших же интересах. Мне нужно вернуться в Бремен...
И коротко рассказал о похищении.
Молча организовались в банду!
Подрывают власть госпожи директрисы!
Единственная ниточка тянется в Бремен, куда уехал мой двойник!
Выбить из мерзавца пароли и явки — быстрый способ переловить нарушителей!
Мадам потребовала доказательств. Я мог бы ответить, что наш разговор и есть доказательство моей честности, но вместо этого выложил на стол содержимое карманов. Та мелочь, что путалась под ногами в ходе сражения, оказалась украшениями. Безмолвный похититель работал ювелиром!
— Так вот откуда серьги у моих индусов... — задумчиво протянула мадам. — Ещё есть? Точно? А если найду?
Я знал, что отдал не все находки, но решительно кивнул: обыскивайте! Впрочем, ход мысли госпожи Брежье принял иной оборот.
— Правильно ли понимаю, — проговорила она, не обращаясь ко мне. — Тебя привезла Фатима Аль-Яфаи, обменяла на кого-то другого и увезла его с собой, бросив тебя на верную смерть. И при этом ты принадлежишь Матери... Значит, Маргарет Уолкер понадобился Молча с гамбургского завода ЕВА, которого она выменяла на своего наложника... И вот какое совпадение: не далее, как вчера, я слышала о запуске процесса восстановления компании Боинг... Ну что ж, это свежая струя в промышленном шпионаже.
— Постойте! — Голова у меня шла кругом. — Вы совершенно превратно меня поняли!
— Мальчик, а ведь ты что-то слышал. Какие-то обрывки разговоров, намёки, распоряжения, да? Тебя нужно только заставить вспомнить... А кто у меня такой умелец?
Я вскочил: воображение нарисовало устрашающие картины дознания с пристрастием.
— Не надо меня заставлять! Я скажу вам, кто всё знает! Покажу где сейчас Аль-Яфаи и её добыча! Только отвезите меня в бременскую ратушу. Они там, я уверен! Я уверен!
Вот так, в сопровождении Ванессы, Ванессы и Марианны Брежье, я вернулся в Бремен.
Следуя лучшим традициям классического кинематографа, телохранительницы в чёрных брючных костюмах выволокли меня из багажника, а затем помогли ступить на брусчатку рыночной площади хозяйке. Госпожа директриса процедила сквозь зубы:
— Чёртов городишко. Давайте по-быстрому закончим это дело!
Секретарша захотела узнать, по какому вопросу мы явились под конец дня, но интерес её быстро угас. Я показывал дорогу, едва касаясь ногами пола в мёртвой хватке Ванессы. На втором этаже меня начала мучать совесть, но вскоре выяснилось, что совесть тут не причём. Это был ужас: офисы 24, 25, 26, 27 и 28 пустовали. Никаких следов миссии Адмирала Нельсона в бременской ратуше не осталось.