01
Февраля
2023
Глава 19 (1/2)
Из небытия возвращался я неохотно. Будто бы висел на конце веревки, а кто-то настырный тянул из тьмы к свету. Чернота держалась на ногах бетонными сапогами. Она отговаривала меня ощущать мягкий матрас, на котором я лежал. Бесчувствие затыкало мне уши, чтобы не слышать ритмичный писк медицинских приборов. Но крепче всего мрак вцепился в мои веки. "Не смотри, зачем тебе видеть?"
Я в больнице. Опять?! Может, это всё тот же госпиталь в Скалистых горах, а позднейшее мне приснилось? Я приоткрыл глаза. Так и есть! Даже мутная фигура на периферии зрения имеется.
— Папа! Ну, слава богу... — выдохнула девушка и радостно подалась вперёд.
Аврора!
В ужасе я рванулся прочь от кошмара. Трубки капельницы натянулись, писк монитора слился в истошный вой. Катетер соскочил, и в области паха разлилось на одеяле тёмное пятно.
Невозможно было глаз отвести от её лица. Светлый девичий лик скрывал ужасную морду монстра. Улыбающаяся маска помрачнела, и не успело чудовище отпрянуть, как палата наполнилась медсёстрами.
— Кыш отсюда!
— У него вот такой рубец на миокарде!
— Ишь чего удумала, угробить его хочешь?! Оставила б тогда в офисе помирать!
По капельнице пошло успокоительное и я отключился. Больше дочь меня не навещала.
Спустя пару неразличимых дней дежурная по этажу заглянула в палату.
— С добрым утром, мистер Кеннеди! У меня для вас телефонограмма, и я её сейчас зачитаю.
Женщина прошла в середину покоя, сложила руки на переднике и выразительно произнесла:
— Дорогой шеф, словами не передать, какую бурю восторга вызвало в сердцах коллектива "Бостонского клуба" Ваше выздоровление! Не найдено доселе глубин горя страшнее, чем те, где мы страдали до сих пор! И вот худшее позади! Каждый из нас отдал бы жизнь за скорую встречу с Вами, господин главный редактор! Когда, когда можно посетить Вас, когда наступит этот праздничный день?! От имени коллег, искренне Ваша Ф. Аль-Яфаи.
Слабость не позволяла мне бурно жестикулировать, и я ограничился вялым движением пульсоксиметра. "Позже", поняла дежурная и ушла дежурить. Обеспокоенный невесть отчего сообщением Фатимы, я уснул.
— Мистер, а мистер? — разбудил меня скрипучий голос. Сухая старушка уселась в кресло, обхватив птичьими лапками палку швабры. — А чегой-то девчонка больше не навещает тебя? Ой, какая девочка хорошая, прям загляденье... Души в тебе не чает, правда-правда! Вот, помню, и я такая же егоза была. Бабуля говорит: крышку мусорки поплотнее прикрой, не то еноты помои растащат, но куда там! Бросила пакет в помойку и бегом на танцпол!
Я замычал что-то про мытьё полов за дверью палаты.
— Так а я о чём! — сразу поняла меня болтушка. — Эта девочка, она ж тебе, чай, не чужая, верно? Да разве к постороннему человеку так душевно отнесёшься? Вернётся твоя голубка, не сомневайся даже! Денёк-другой попляшет и снова навестит тебя! Наши фельдшера-то знаешь, чего сказывают? Нет, ты послушай!
Я завозился на кровати, отщипнул от пальца пульсоксиметр, спустил ноги на пол. О прелести дочки я могу и сам расскажу — успевай только Золомакс глотать! Скрипнула "утка", чёрт бы её побрал. Старушенция затараторила быстрее: слушатель-то уходит!
— До "скорой помощи" тебя чуть не сорок человек на руках несли! Госпел затянули! Девчонка, говорят, что твой регулировщик на перекрёстке, руками махала! Все ей в рот глядели! У меня-то внучок-хирург ей под стать! Замолвишь за него словечко?!
Про словечко я дослушивал уже в коридоре, опираясь на стойку с капельницей. Да что ж это я, ходить разучился? Где здесь сортир? Направо!
За дверью с мужским силуэтом висело ростовое зеркало, и что-то с ним было не так. Я остановился, сдал чуть назад, вглядываясь в отражение, а потом засеменил обратно, пылая гневом.
— Милочка, в этом лепрозории унитазные шутки в порядке вещей? — набросился я на дежурную медсестру. — За каким чёртом вместо зеркала в туалете весит огромный монитор?! Вы полагаете это смешно?! А если бы я там помер от испуга?!
— Успокойтесь, сэр, мы серьёзная организация, ничего такого в нашей клинике произойти не может. Сейчас врач разберётся. Доктор Ватсон! Помогите мистеру Кеннеди разрешить недоразумение!
— Недоразумение?! — взвился я. — Немедленно сюда, Ватсон! Сейчас я выведу ваш чумной барак на чистую воду!
Юный медик порывался обогнать меня, но я не позволил. Без моего присмотра он мигом заменит зеркалом предательский экран и потом ничего не докажешь!
— Вот! Полюбуйтесь! — крикнул я, стуча пальцем по стеклу. Глупая физиономия Ватсона пониманием не озарилась. — Вы осёл, что ли? Разве не видно?! Отражение не соответствует действительности!
Мальчишка всё ещё не понимал, и мне понадобилось шаркать взад-вперёд бессчётное количество раз, чтобы до него наконец дошло.
— Вы только не волнуйтесь, сэр... С зеркалом всё в порядке. Вот вы, мистер Кеннеди, а вот я...
— Это, может быть, и ты, недоумок! Но старая образина — не Джон Кеннеди ни в коем разе! Разуй глаза, вот настоящий Джон Кеннеди!
Я ткнул себя пальцем в грудь, и обидная карикатура повторила мой жест. Да что же такое творится-то?! С ума решили меня свести?! Я заорал благим матом, в уборной стало не продохнуть от белых халатов, по капельнице опять подали транквилизатор, и добрая темнота растворила меня в себе.
Развалина.
Чуть за полтинник, а уже седой горбун.
Морщины геологической глубины. Сизые мешки под глазами. А слюнявые брылья сенбернара? А живот, выпирающий из кривого скелета? Пигментные пятна? Трясущиеся ноги? Откуда оно взялось?! Меня подменили, засунули душу в чужое тело? Это был удар, от которого я не знал, как оправиться.
Пару дней спустя мне удалось собраться с силами и написать письмо председателю совета акционеров "Бостонского клуба". В полторы тысячи слов уместилось и сдержанное самоуничижение, и комплименты общему делу. "Благополучие журнала, — заканчивал я просьбу об отставке, — не должно зависеть от самочувствия сотрудников".
Не прошло и часа, как iPhone пискнул уведомлением от Инстаграм. "Что случилось, Джон?!" Но не фамильярность Аль-Яфаи довела меня до слёз. Из кружочка моей аватарки улыбался молодой Джон Ф. Кеннеди. Такое вынести мне сегодняшнему — злому шаржу на красавца-главреда — оказалось невозможно. По велению сердца я немедленно стёр учётную запись.
Тут же фейсбучный бот разродился пожеланием скорейшего выздоровления, а новостную ленту алгоритм дополнил молнией от "Бостонского клуба": Джон Ф. Кеннеди покинул пост главного редактора по состоянию здоровья. Ниже появилась реклама косметики для покойников. Иконки Ватсапа, Вайбера и Телеграма, будто прыщавой сыпью, покрылись уведомлениями о сообщениях. Каждый лицемер из списка контактов спешил выразить своё соболезнование.
"Ты неудачник, — моргали они грустными смайликами, — с кем не бывает... А, кстати, со мной и не бывает. Вот радость-то!" Я не сомневался, что в Бостоне, где слышал о Джоне Кеннеди всякий горожанин, эти слова будут преследовать меня в каждом ресторане, за каждой дверью, лететь в спину из каждого рта.
Учётная запись Фейсбука отправилась в помойку следом за аккаунтом Инстаграма. "Контакты друзей утратятся безвозвратно, — предупредила соцсеть. — Продолжить?" Да! Да, я и хочу, чтобы друзья забыли обо мне! Я удалил учётку из Ватсапа, Телеграма и Вайбера, добавил всю телефонную книгу в игнор-лист. И, наконец, задумался об удалении самого себя.
Мейбол? Чистое самоубийство... Не надо иметь люкбессоновского воображения, чтобы представить себе все эти "Ох, лягушонок, как же тебя жизнь потрепала" и "Молодец что заглянул к нам перед кладбищем". А может ну его вовсе? Неужели Сойер не ошиблась, выбрав смерть взамен безнадёжной жизни?
Ну, это уж слишком. Призвания к самоубийству я пока не чувствовал. Поэтому остановил свой выбор на Аляске.
Путешествие поездом после выписки заняло трое суток. Несмотря на сворачивание избыточных промышленных мощностей, ландшафт не менялся: хмурая серость и проносящиеся мимо хлопья гари. В Канаде стало чуть светлее и под конец вид из окна вагона приобрёл черты донадрывного пасмурного вечера.
Во вторник утром 1 июля 2036 года я вышел из поезда. Стюард помог вынести багаж на перрон "Анкоридж Депо" и подмигнул кому-то у меня за спиной. Я подозрительно обернулся, и тут же грянул душераздирающий "Флаг Аляски". Ну, грянул и грянул. Может здесь так принято встречать поезда.
Всё же "Флаг" беспокоил меня. Я слышал эту песню раньше, и симфоническая аранжировка подходила ей не более, чем удила попугаю. Я торопился убраться с вокзала, видя перед собой только шлюз для таксомоторов. Только поэтому многочисленная процессия со звёздно-полосатым флагом и смогла застать меня врасплох.
— Дорогой господин Кеннеди! — едва затихла музыка выкрикнула моложавая армянка сановного вида. Мне хватило короткого взгляда, чтобы узнать чиновничью породу. Ничего хорошего от таких ждать не приходилось.
— Вы ошиблись, — буркнул я, стараясь придать колёсикам чемоданов дополнительную скорость.
— Подождите здесь, — осадила чиновница своих спутников и припустила за мной. — Господин Кеннеди, сэр! В указанном случае ошибка исключена! Никто более соответствующий вашим фотографиям на данном поезде не приезжал!
— Какие фотографии, у меня с детства фотофобия, волчанка и рахит стопы, — от злости я потерял тормоза и выкрикивал первое пришедшее на ум. — Я Мозес Фега, зеленщик из Анкары! Стюард нарочно оболгал меня!
Женщина поднажала, вырвалась вперёд и утвердилась поперёк дороги.
— Послушайте, сэр! У вас нет никакого права игнорировать душевный порыв народных масс! — Я вильнул вправо, но она пресекла обгон. — Вы — Джон Кеннеди, отставной шеф "Бостонского клуба", автор знаменитой рубрики "Отсюда виднее", герой Мыслимой войны, без пяти минут почётный гражданин Анкориджа!
— Что вам от меня нужно?!
— Уважения! Целую неделю города Америки готовились принять столь знатную персону! — Предвидя мою капитуляцию, чиновница усилила натиск. — О, вы не представляете, сэр, какую нам довелось выдержать конкуренцию! Ещё позавчера фаворитом числилась Тихуана! Но как только из Амтрака поступила информация о том, что вы едете в северном направлении, ставки на Анкоридж выросли втрое! И вот вы здесь! У нас будет свой Кеннеди! Сколько хорошего вы сделаете для нашего муниципалитета! Окажись вы в моих ботинках, разве не запрыгали бы от счастья?!
— Нет!
— Да! Скромность здесь не уместна! — Она взмахнула над головой руками, "Флаг Аляски" ударил в литавры, а неравнодушные горожане дрогнули и побежали ко мне, разбрасывая конфетти. Издевательский фарс лишил меня воли. Я сгорбился, уткнувшись в крепкую армянскую грудь и согласился на всё.
Принял обязательства поддерживать социальные программы для малоимущих. Подписал обращение к мэру и губернатору. Сфотографировался со всеми желающими. Роздал автографы. Ещё сфотографировался. И ещё. И ещё.
К домику на окраине города почётного гражданина привёз лимузин с мигалкой. Я запер входной шлюз изнутри, лёг на коврик и заснул.
Утром обнаружилось, что моё новое жилище — не только недвижимость, но и необитаемость. Здесь не было ни мебели, ни электричества, ни воды, ни еды. Блёклая метафора начала жизни с нуля. Я заказал суши и принялся строить планы.
Курьер позвонил в домофон внешней двери через час.
— Мистер Кеннеди, позвольте с вами сфоткаться? Друганы чокнутся, узнав, какая шишка к нам на район упала...
— Ты ошибся, парень, я Фозес Мега из Айовы. Отставь еду в шлюзе и проваливай!
— Эй! Ничего я не попутал! Про вас целый раздел в городском паблике завели!
Фотографии, чёрт бы их побрал! Мерзкие квадраты с мерзкой рожей! Теперь ещё и весь город надо мной смеётся! Устроили, понимаешь, SNL!
Не бывать этому! Следующую неделю я посвятил сражению с муниципалитетом за свою частную жизнь и добился-таки успеха. Мои портреты исчезли из местных СМИ. Шантаж, подкуп и угрозы насилием — всё пошло в дело. Даже список тех, кто щёлкнул меня на вокзале, и тот попал ко мне в руки. Никого не пощадил Джон Кеннеди, каждого принудил к удалению снимков!
"Последние годы Джон Ф. Кеннеди провел на Аляске, и больше о нём ничего не известно..." — таким виделось мне окончание статьи в энциклопедии. Лучшего и пожелать нельзя!
К сожалению, мои желания никем не учитывались.
В начале августа меня разбудил звонок в дверь. Странно, никаких курьеров сегодня не ожидалось. Я снял трубку домофона, и на экране появилось смутно знакомое лицо.
— Гвен Сниккетт, CNN. Доброе утро, господин Кеннеди. Уделите мне час-полтора для интервью? Оплата по двойному тарифу, сэр.
— Нет, всего хорошего.
— Минуточку! Этого разговора читатели ждут очень давно! На Земле осталось не так много Кеннеди, без ваших ответов картина будет неполной!
— Картина чего? — не удержался я.
— Трансформации общественного строя, сэр...
— Ясно. Прощайте, миссис Сниккетт!
— Джон! Мы не чужие друг другу люди! Будьте добры...
Я представил себе, как Гвен отведёт глаза, едва взглянув на меня. Конечно, ведь над ней самой годы не властны!
— Нет! — выкрикнул я и бросил трубку.
Да что ж мне, в монахи постричься?! Куда там! Писаки и в монастыре достанут. "Есть ли мне место на этой земле?!" — возопил я в полумраке прихожей. А ведь есть, ответил мне воображаемый мистер Кеннеди.
Сокровищница Изначальных Женщин!
Да-да, та самая кладовка, где, пошарив по сусекам, матриархатки нашли Машину Времени. Крипта, которую Ларри Крафт намеревался эксплуатировать как птицеферму злато-несушек. Тайник, вокруг которого вертелась моя жизнь. И от коего, по счастью, у меня имелся и ключик, и адресок.
"Ну надо же, — удивился я, — между получением того письма и моментом, когда оно пригодилось, прошла целая вечность..." Ну, прошла и прошла, некогда горевать об утраченном.
Восстановить доступ к почтовому ящику удалось быстро. Письмо под заголовком "Fw: координаты объекта №1" висело среди тысяч непрочитанных сообщений. Я с трепетом открыл письмо, ожидая сам не знаю чего. Но нет, обошлось без сюрпризов: к координатам и кодовым символам ничего не добавилось.
На google-картах по этим самым координатам нашлось... ничто. Просто точка в Тихом океане. Точка с двумя замками, левым и правым.
Что ж, я вообразил себя журналистом-расследователем и полез шерстить интерет. У меня оформились три гипотезы (древние руины, бункер на случай ядерной войны и храм доколумбовой цивилизации), которые я рассчитывал проверить в Сети. Но единственными успехами этой кампании оказались вечные баны на форумах конспирологов. Максимум, что я узнал, — название подводной горы, каковая находилась здесь. Кинмей. Стоило оно того? Нет. У меня опустились руки, и лишь тогда я наткнулся на подлинную жемчужину.
Сообщество "Архипедия" не давало надежды обрести искомое. Вместо этого, оно дало мне смысл жизни. Как водится, получилось это случайно.
Поиск Сокровищницы парадоксальным образом уводил меня всё дальше от неё. Не получая прямого ответа, мне приходилось задаваться вопросами более общими. Бесплодная мольба "Эй! Кто-нибудь слышал о пещере в горе Кинмей?" уступила место изучению самой идеи подводных гор Тихого океана. А когда и эта тема не привела меня к успеху, я поднялся на ещё более высокий уровень абстракции, начав интересоваться загадочными постройками в принципе. И тут же наткнулся на рекламу сообщества.
"Архи любит городские пейзажи, — так начиналась речь основателя фонда. — Друзья, не нужно забывать, что пагубное воздействие Промышленного Надрыва сказалось не только на архитектурных памятниках. Обычная городская среда пострадала в неменьшей степени. Фасады жилых домов, улицы, внешнее оформление торговых центров считались ненужным анахронизмом в эпоху, когда жизнь сконцентрировалась внутри зданий. А между тем, потомки должны иметь чёткое представление об экстерьере наших городов, чтобы восстановить их в былом величии. Поэтому я объявляю следующий год по-хорошему бытовым. Предпочтение будет отдаваться городским пейзажам, портретам административных зданий, ландшафтам спальных районов. Памятники архитектуры в наступающем году потеряют предпочтение при модерации. Помните, друзья: "Архипедия" — это территория востребованного творчества!"
Что имел в виду автор понять было решительно невозможно. Я собрал в кулак свои аналитические способности и принялся читать заново. "Ар-хи лю-бит го-род-ские пей-за-жи..." Сопротивление слов росло с каждой буквой, и в конце концов я сдался. Что здесь написано?! Одному мне не справится...
"Шутишь? Ты же взрослый!" — удивился тоненький голосок. И я ответил: "Верно. Поможешь, напарник?"
Ави?! Шейные мышцы свела судорога. Брысь, нечисть! "I`ll be back," — собиралась проскрежетать дочка, но я злобно цыкнул на неё, и морок развеялся.
Смысл сообщения прояснился. "Архипедии" нужны фотографии донадрывной архитектуры? Хм, их есть у меня! Не зря же я хранил терабайты снимков своих хронопутешествий?
Для "экзамена" мне приглянулась серия снимков непарадного Парижа середины девяностых. Многоэтажки Нантер под оранжевым сентябрьским небом смотрелись достаточно гротескно в 2037 года. Я загрузил фотографии, кликнул "ОК" и увидел сообщение о том, что не выполнил все требования к публикации. Оставленное пустым поле "Описание" нуждалось в заполнении.
Хмыкнув, я набрал банальную строчку. Мол, странной формы высотки Эмиля Айно являются фантазиями на тему будущего мегаполисов.
Своё недовольство написанным мне удалось приглушить эпитетом "наивные". Пара слов поменялись местами, но удовлетворения это не принесло. Всё казалось полумерами. Если есть в человеческой анатомии отдельный писательский орган, то именно он зудел у меня так, что хоть святых выноси.
"Чего мне терять?" решил я и вдохновенно застучал по клавиатуре.
"Осенний день провожал сияющим оком Солнца мёртвую листву платанов. Не первый год уже причудливо изогнутые строения устремляли ввысь свои голые стволы. Мечтал ли Айно о том, как его дети из бетона и стали обретут бессмертие? А мечты "Пергаментных свитков", как называют комплекс ямайские туристы, связаны ли они с бессмертием? В окне графического редактора светилось отчётливое "Да", прочерченное поперёк экрана в синем канале фотографии. Я смотрел на него и думал: подходят ли мои вопросы к этому ответу?" Место съёмки, дата. Всё.
Алгоритм сайта счёл ритуал выполненным, публикация отправилась на утверждение. Однако значок "Внимание!" рядом со входом в аккаунт мигал красным цветом. Профиль заполнен на 23%, не хватает аватарки, личных данных и номера телефона.
Нет уж, Гомес Зефа лишён как первого-второго, так и третьего. Отныне и во веки веков.
Вскоре фотографии появились в парижском разделе "Архипедии".
Между тем, за стенами моего убежища стремительно светлело. Не так быстро, чтобы сделать былью шутку о логотипе Universal Pictures, который проявился в небе, но днём уже явственно различалась линия горизонта.
Я выбрал пару-тройку маршрутов и регулярно гулял по городу просто ради процесса ходьбы. В маске и плаще с капюшоном я мало чем отличался от редких прохожих.
Анкоридж являл собой пугающее зрелище. Его природа умерла годы назад. К моменту крушения системы порталов Машины Времени город ощущался Помпеями в разгаре извержения Везувия. Слой жирной копоти достигал уровня окон второго этажа, угадываемых под натёками грязи. В некоторые дома войти можно было только через шлюз, установленный в таком окне.
Необходимость доставки грузов подтолкнула муниципалитет к возрождению автомобильных дорог. Их размечали прямо по залежам копоти, ведь она спрессовалась столь плотно, что держала многотонные фуры.
Центр Анкориджа, однако, полностью освободился от следов промышленного угара. И обнажённая плоть его ужасала больше, чем двухметровые пласты грязи. Стены домов были изъедены кислотой до состояния трухлявой древесины. Асфальт срезали, как и верхний слой почвы. Пепел все ещё сыпался с неба, но коммунальщики решительно боролись с ним.
Если так выглядели все города Земли, то неудивительно почему "Архи" полюбил донадрывную урбанистику.
Я втянулся в размеренный распорядок дня. Утром гулял, стараясь мимикрировать под аляскинцев, днём разбирал фотоархив и заказывал доставку припасов. А вечером смотрел сериалы да новости. И очень скоро стал замечать тревожный тренд.
Женщины. Они заняли эфирное пространство целиком. При этом совершенно не изменилась ни форма подачи информации, ни её смысл. Всё казалось таким же, как встарь, только без мужчин. Ну, женщины так женщины. Хотя... Ещё недавно засилье девиц в телевизоре не бросалось в глаза.
Ближе к середине лета, во вторник, в дверь шлюза позвонили. Я хмуро улыбнулся: сильно опоздав, мой заказ соизволил приехать. Зима 36 года так не понравилась мне, что идея поменять отопительный котёл возникла едва я оттаял.
Три плотные девчонки-хохотушки вошли, поздоровались и спросили, где лестница в подвал.
— А где бригада монтажников?
— Перед вами, сэр.
— Это шутка? — не понял я. — Вынос старого котла, спуск в подвал нового и его установка — это всё вы?
— Минутку, — сделалась вдруг усталой главная из троицы. Её подружки принялись вытаскивать что-то из внутренних карманов комбинезонов. — Ваш скепсис, мистер Зефа, демотивирует. Разве не чувствуете, как накаляется обстановка в атмосфере недоверия? Ладно, поехали, девочки!
Напарницы развернули составное жёлтое полотнище за спиной начальницы. Та нарочито медленно закатала рукав синей блузы и скомандовала:
— Три-четыре!
— We Can Do It! — гаркнули все трое, а главная согнула руку перед моим носом. Ну?
— Ладно-ладно, молчу... Кофе? Мартини?
Они валандались два дня. Коробки из-под пиццы заполонили подвал, потный туман осел жирными каплями на стенах. Клавиатура макбука, на котором монтажницы изучали инструкцию, скрылась под наплывами машинного масла. Сражение отняло лучшие годы жизни девушек, но они не сдались. Котёл заработал, а девчонки, наобнимавшись и утерев слёзы радости, уснули вповалку прямо на рабочем месте.
Я стоял наверху лестницы, хмуро созерцая беспорядок. Вместе со мной на это безобразие взирали фотоснимки инопланетных кораблей — иллюстрации к лучшим статьям "Бостонского клуба". Отсюда и правда было теперь виднее. Уходя, я оставил дверь открытой, чтобы девчоночья бригада не угорела.
— Всё наладится, мистер Зефа, — обернулась на пороге шлюза бригадирка. — Да, сейчас мужики в дефиците. Но их вполне хватит, чтобы начинить нас детьми. Лет через двадцать, когда котёл вновь потребует замены, к вам приедут бравые парни, чтобы установить этот кошмар за полдня. Никому не по нраву гендерные перекосы. Всего доброго, сэр!
Ну точно, как же я сам не догадался? Демографических кризисов известно немало, и все они разрешились ко всеобщему удовольствию. Не о чем волноваться.
Поэтому я не испугался, узнав из новостей, что трон одной из монархий персидского залива впервые унаследовала принцесса, а не принц. В начале 38 года женское правление западной цивилизацией уже не вызывало недоумения, так почему восточные страны должны оставаться патриархальными? Правильно, ни почему. Но я верил, что это всё "гендерный перекос", который выровняется, когда подрастёт новое поколение мальчиков.
Моя жизнь шла от успеха к успеху. Фотографии, коих я понаделал в прошлом неисчислимое множество, пользовались благосклонностью сообщества "Архипедии". Подписи же к ним получали настолько лестные отзывы, что я задумался о карьере писателя. "Воспоминания Джона Кеннеди" — почему бы и нет?
Вскоре меня пригласили стать одним из инспекторов энциклопедии.
Через мои руки потекли изображения самого разного качества. Придерживаясь рекомендаций методички, я отделял достойные снимки от мусора, а к стандартным формулировкам отказа всегда добавлял капельку мёда, чтобы отвергнутые авторы не чувствовали обиды. И вот однажды случилось чудо.
В тот день я не допустил к публикации ни одну фотографию. Картинки на экране навевали тоску. Запас пожеланий не отчаиваться близился к исчерпанию. Я смотрел на мутные сине-зелёные разводы и думал, что слишком стар для этого дерьма.
Ну почему мои работы все как на подбор светлые, чёткие, объёмные, красивые и понятные, а прочие — дрянь, мрак и убожество? Ну зачем подавать в "Архипедию" затопленные развалины каких-то бараков? Серия называлась "Глубоководный командный пункт Судного дня". Серьёзно? Кому-то интересна эта рухлядь? Я брезгливо пролистал подборку и вдруг замер перед нечётким изображением кодового замка. Фокус зацепился за клавишу со значком септаграммы. Не веря глазам, я открыл злосчастное письмо и убедился: да, код к замкам Сокровищницы можно ввести только с такой клавиатуры.
Я быстро набросал сообщение фотографу, дескать, наш любимый ресурс готовит новый раздел под названием "Атлантида и все-все-все"; мы заинтересованы в обширных сериях; сотрудники скрупулёзно проверяют информацию и всё такое прочее. "Скажите, — писал я под конец, — есть ли среди ваших фотографий снимки объекта в горе Кинмей?"
"Да, среди вспомогательных построек указан склад, сооружённый в этой горе. Если "Архи" профинансирует путешествие, я готов уступить эксклюзивные права на фото и видео материалы экспедиции. Как знать, может мне улыбнётся удача, и я пробьюсь внутрь хоть одного подводного бункера?"
"Поговорю с руководством", — ответил я лживо и улыбнулся.
Значит, всё-таки бункер. Как попала туда Машина Времени — непонятно. Неужели она являлась частью командного пункта? Почему тогда хранилась на складе? А вдруг там лежал агрегат-дублёр на случай выхода из строя основных механизмов? Удовлетворить любопытство представлялось несложным: найми подходящее судно, выйди в море и узнай всё из первых рук. Легко!
Я зашаркал в прихожую, натянул унты и уже влез в правый рукав тёплой куртки, когда голос разума остановил меня.
"А так ли интересна эта экскурсия?" Действительно, как я ни старался, никаких причин, кроме ностальгического интереса, обнаружить не получалось. Отложить поездку на пятницу показалось отличной идеей. Я повесил куртку обратно в шкаф и скинул обувь. Надо крепко подумать, да и подготовиться получше не помешает, дело-то непростое.
Строка "Подготовка к экспедиции в С." появилась моём в расписании аккурат между подвигом и написанием мемуаров. Чувствовал я себя удовлетворённым: вроде бы и не перенапрягся, а как бы и рвение проявил.
Распорядок дня Анкориджского периода состояло из нерушимых правил. Если прогулка планировалась после обеда, ничто не могло её отменить. Разве что дурная погода, недомогание или сокрушительная лень. Редкие случаи подобного рода влекли за собой муки совести, крайне, впрочем, непродолжительные. Но как я страдал, как страдал!
В общем, нарушение порядка мне не нравилось.
За едой я смотрел телевизионные передачи. Любимым среди них было шоу Грэма Нортона, вернувшееся в сороковом сезоне к классическому формату 2020-ых. Старенький Грэм скакал по студии BBC, будто пятидесятилетний, шутил о британских политиках, как бессмертный, иронизировал над селебрити наглее, чем их домочадцы. Гости Грэма неизменно сверкали, подобно звёздам на небосклоне.
— Привет, народ! — вскинул Грэм руки над головой. — Как жизнь?! Знаю-знаю, прекрасно, вы же не на Даунинг стрит работаете! У нас сегодня отличные гости, нет правда изумительные! Том Холланд с восьмой частью приключений Натана Дрейка, Лупита Нионго с театральной постановкой "Калевала" и Бри Уотсон, сыгравшая Николу Тесла в байопике "Слетевшая с катушек". Чудесно выглядишь, дорогая, правда чудесно! Вы же знакомы друг с другом?
— Да, мы немного пообщались за кулисами. Кстати, Том! Я говорила, что получила от тебя автограф на премьере "Нет пути домой"? Помнишь, ты расписался прямо на мордочке плюшевого медвежонка? Тебе ещё белый маркер специально дали?
— О, так это была ты! А я-то гадал, откуда у меня такое чувство, что мы давно знакомы?
— Чудесная история, просто чудесная! Смотрите, народ, у нас и фотография есть! У Тома даже волосы на руках поднялись! Это паучье чутьё, Том? Бри, ты, кажется, так и осталась восторженной школьницей под ярким светом софитов. Твой прошлый фильм "Огни большого провода" принёс тебе Пальмовую ветвь в Каннах. Как ты пришла от раздвоения личности Чарли Чаплина к транс-переходу Николы Тесла?
— О, Бри! Я так горжусь тобой! Ты продвигаешь важное дело! Твоя смелость вдохновляет каждую из нас!
— Спасибо, Лупита! Знаешь, Грэм, это был трудный путь. Я долго вела Youtube-канал, где расспрашивала своих друзей о потрясающем научном опыте, который они пережили. И всякий раз выяснялось, что авторкой научного открытия была женщина! Даже когда нас учили, что это не так! Стоило копнуть глубже, и образ отца-основателя разваливался, открывая женское лицо первопроходца!
— Ты имеешь в виду Томаса Эдисона?
— Да, конечно. Но Мэри Стиллвелл и сёстры Люмьер выделяются из общей массы, как вершина айсберга над гладью моря. Сколько ещё имён женщин-математиков, художниц, писательниц канули в Лету из-за жадности мужей, соперников и научных руководителей? Тесла вполне мог быть женщиной, если не физически, то духовно.
— Вот ради возгорания своих задниц от таких заявлений историки и заканчивают колледжи...
— Разве ты не знаешь, Грэм, что история — лишь результат общественного договора? А сейчас, на фоне мужского конца, женское начало более чем влиятельно в обществе. И это не просто следствие патриархального фиаско, это высшая справедливость! Ты же в курсе, что базовая форма человека женская?
— Вот это новость! Что ты хочешь сказать?
— О, да! Сперва всё идёт хорошо, формируются женские органы. А потом вмешивается бракованная хромосома. Этот Икс с отломанной ножкой начинает делать гадости. И вот перед нами уже самец, творящий насилия и крушащий цивилизацию!
— Так вот как я стал мужчиной... По моим воспоминаниям это произошло значительно позже...
— Нам всем так казалось, Том, нам всем. Особенно ЭмДжей. Лупита Нионго, твой новый спектакль будет идти на сцене Королевской оперы с 17 сентября?
Я выключил телевизор, оделся и вышел на прогулку. Сегодня распорядок дня выглядел особенно священным.
Идея примата женщины над мужчиной уже давно не шокировала новизной. Даже непроходимо-архаичные общества начали поддаваться напору феминизма не сегодня и даже не вчера. Я представил себе мир, в котором роль мужчин равнялась бы нулю, и получил государство Земля под руководством Комитета Матерей Общества. "Правильной дорогой идёте", подумал я, и тут мысли мои приняли неожиданное направление.
Ави. Где она? Что с ней? Зубы, когти и гипноз нужны любой власти, так что существо с талантами Авроры непременно найдёт себе место в новом порядке. Буду ли виден ли с этого места я, её отец?
Мне пришлось остановиться, чтобы позвонить менеджеру Фонда Кеннеди.
— Какая прелесть, сэр, что вы тоже хотите мне посочувствовать! Я тронут! Вы, между прочим, в хорошей компании: шестеро звонили перед вами, и семнадцать прислали прощальные письма! Что ж, на выражение соболезнований у вас осталось два часа восемь минут. А, нет, уже семь. Итак, я весь внимание, сэр!
— Соболезную, Ливсон. — Я понятия не представлял, о чём он болтает. — У вас есть данные об Авроре Сойер-Кеннеди? Фонд выплачивает ей содержание?
— Какой прелестный вопрос, сэр! Решили проведать дочку? Ну, лучше поздно, чем никогда... Простите мою взвинченность, наверное, не стоило злоупотреблять веществами... Но сегодня такой день, такой день! Аврора, значит, да? Сейчас посмотрим...
— И что вы празднуете, Ливсон? — поинтересовался я неприязненно. Болтун, да ещё и под кайфом — вот до чего докатился менеджмент семьи!
— Какая прелесть, сэр! Вы разве не в курсе? Сегодня последний день моей работы в Фонде! Тридцать два года службы семье Кеннеди! Мною гордился весь департамент! "Менеджер месяца" стало моим вторым именем! И что теперь? "Своих не бросаем"? Как же! Вышвырнут на улицу из-за немодного в этом сезоне гендера! Господи-помилуй, я же не пенисом работаю! А вот, кстати, и Аврора...
"Поздоровайся с папочкой, Ави", — мгновенно вообразил я продолжение фразы и положил трубку. Сердце стучало с перебоями, во рту пересохло, ноги не держали. Не инфаркт ли? Нет, непохоже... Я вновь набрал номер Фонда.
— Простите, Ливсон, что-то со связью.
— Какая прелесть эта ваша Сойер-Кеннеди, сэр! Получает содержание по высшему разряду, ведёт общественную деятельность и проживает в Альбукерке, штат Нью-Мексико! В Альбукерке, сэр! Недавно только пересмотрел...
— Какую именно деятельность ведёт? — перебил я менеджера месяца.
— Да прелесть, что за деятельность, сэр! Сотрудница Женского Комитета Спасения! Ну, туда ей и дорога! Умная девочка, далеко пойдет.
Этого было достаточно. Я пожелал Ливсону хорошего настроения и попрощался. Мои подсчёты показывали, что Аляску от Нью-Мексико отделяют тысячи миль. При всем уважении к способностям дочки, опасаться её нападения здесь, в Анкоридже, не стоило. Я расслабил все сжавшиеся мышцы и вернулся к размеренной жизни.
Каждый день в полном соответствии с распорядком мне приходилось готовиться к экспедиции в С. Я не ленился, и ровно два часа размышлял о подводных камнях в этом нелёгком деле. Как добраться до заветной точки в океане? Понятно, что на корабле, но на каком? К тому же, мало просто добраться, надо ещё и спуститься ко входу в бункер. Как? Положим, эту часть я узнаю в сообществе фотографов "Архипедии", снимает же кто-то подводные руины. А вот где гарантия защиты от семейки Буш — вопрос не праздный.
Найти руководство для чайников по исследованию морских глубин оказалось сложнее, чем я рассчитывал. Именно в день, намеченный для прочёсывания "Архипедии", значительная часть форумов обзавелась статусом "Приватный". Администрация энциклопедии назвала такой шаг вынужденным в связи с поляризацией общества. "Чушь собачья, как поляризация, так и вынужденность ущемления моих прав", написал я в секретариат. "Архи не является государственным учреждением. Возмущают здешние порядки — вас тут никто не держит", ответили мне. Что ж, резонно.
Правила доступа в приватную беседу требовали рекомендации от любого из её участников. Я сунулся в одну ветку, в другую — всё без толку: среди собеседников не наблюдалось ни одного знакомого никнейма. Меня задевало подобное положение дел, так как Гомес Зефа виделся мне титаном, известным каждой собаке. Да, изучив аннотации десятков закрытых форумов, я нашёл-таки среди участников приятеля по инспекторской работе и выпросил приглашение. Но осадочек остался.
Тот разговор, куда меня пустили, вился вокруг самобытности культуры Междуречья. Мол, веками сложившийся патриархальный строй приносится в жертву сиюминутной конъюнктуре: сегодня в почёте вагины, завтра в моду войдёт фиолетовый цвет кожи — и что, всякий раз выжигать калёным железом вчерашние обычаи?! Это казалось банальным настолько, что даже рекламная ссылка заинтриговала меня больше.
"Скажи Размужичиванию нет!"
Как ни странно, открытая по клику страничка немедленно закрылась, а в личную переписку постучался неизвестный чат-бот.
— Привет, это Нормальный! — представился он. — Вижу, вы хотите присоединиться к борьбе с жуличками и воровками из ЖКС. Вам исполнился 21 год, мистер Зефа? Да/Нет?
Я вслушался в свои ощущения. Готовности к такому неожиданному повороту внутри меня не наблюдалось. Какая ещё борьба? Нет-нет, моё дело маленькое: собраться в экспедицию к С., доплыть, донырнуть, проникнуть... А для чего?
Я стал агентом Смитом ради того, чтобы освободиться от судебного преследования; влез в Мыслимую войну имея в виду месть за осмеянную гордость; согласился испытывать сексуальные характеристики клонированных эскортниц под давлением обстоятельств, от которых и сбежал в последствии. Я искал Сокровищницу для Ларри Крафта из банальной жадности и нашёл своё место в "Бостонском клубе". Я всё бросил и спрятался в Анкоридже, нуждаясь в примирении с самим собой — у всего была причина. А для чего добиваюсь я Сокровищницы сейчас? Что бы ответил мистер Кеннеди?
Я поднялся в ванную и посмотрел на себя в зеркало. Хоссспади, ну и квазимодо... Есть у тебя цель в жизни, старик? Нет? Тогда — привет, Нормальный!
"Да", — ответил я чат-боту.
— Так, ищу окно для собеседования... Готово! 26 октября 2038 года. 7:30 вечера, Церковь Святой Маргариты Шотландской, 14я улица, дом 3221, Сиэтл, штат Вашингтон. Построить маршрут? Да/Нет?
И что за маршрут он мне построил? Пять дней пути! На пароме! Разве это нормально?! Форменное издевательство! И потом: какое собеседование?! Вы там клерков рекрутируете что ли?! Мне же просто спросить! К чёрту такие приключения, обойдусь как-нибудь своей бесцельной жизнью!
В общем, утром ясного осеннего вторника я сел в автобус и отправился к паромной станции.
Если и было в конце пути место, которое я не хотел бы посетить, так это церковь. Путешествие далось мне нелегко, и плюс к этому — сиэтлский таксист высадил меня раньше, чем хотелось бы. Пришлось подниматься пешком в горку. В сумерках здание казалось полностью отреставрированным, что, конечно, не соответствовало действительности: донадрывные фотографии изображали более ухоженный дом. Единственное собеседование, которое я мог вообразить в таком месте, должен был проводить Иисус, а эта перспектива меня воодушевляла не в полной мере.
Более того, в половине восьмого здесь намечалось собрание группы Анонимных Алкоголиков. Я развернулся чтобы немедленно уйти в закат, но дородный волонтёр, узнав моё имя, пригласил следовать за ним. "Вас ждут, мистер Зефа". Мы спустились на цокольный этаж, и прежде, чем впустить за дверь, помощник дал мне очки: их требовалось носить, не снимая вплоть до выхода из комнаты. Я нацепил широченные стёкла и толкнул дверь.
Подвал не представлял собой ничего экзотического. Ни тебе сводчатых кирпичных потолков, ни грубого камня стен. Простое помещение без окон, обшитое серым пластиком под мрамор. В центре находились составленные вкруг стулья, часть из которых была занята.
— Вот ваше место, сударь, — указал рукой один из мужчин. — Извольте присесть.
Однако присаживаться мне не хотелось. Я натурально впал в ступор: что-то страшное творилось со зрением. На кого бы я ни посмотрел, лицо каждого расплывалось ватным облаком. Вот он — ужас пожилого человека! Я слепну!!!
Сорвать очки и проморгаться — на это не потребовалось даже осознанной команды. И тут же погас свет. Всё... Ослеп... Я приготовился завыть от ужаса, но мне помешали.
— Опять?! Ну сколько ж можно-то!!!
— Да твою ж мать!!!
— Одень обратно эти чёртовы очки, придурок!
Я растерялся, обернулся в поисках выхода, но во тьме сориентироваться не смог. Обруганному со всех сторон, мне таки удалось справиться с дрожью и водрузить проклятые стекляшки на нос.
Свет включился снова, вскочившие мужчины расселись по местам, а те, что поспокойнее, ворча и качая головами, заёрзали на своих стульях. Я извинился и просеменил к назначенному сидению.
После меня пришёл ещё один "алкоголик", повторив светопреставление с начала. Я помалкивал, пока все кричали. Вот, значит, какие здесь порядки.
Ватноликий ведущий объявил конференцию открытой. Поклонившись, он указал на одного из моих невольных товарищей и предложил рассказать о себе. Размытое лицо над воротником клетчатой рубашки встало и доложило:
— Я Рыбак-макак, защитил диссертак на реке Потомак, а после танцевал гопак за четвертак в этно-парке. И всё бы хорошо, кабы в наш кабак не влезли бабы со своими идеями. Гопак теперь стал исключительно женским танцем! Бабак-гопак! Но так нельзя никак! Я станцую прямо здесь, и вы увидите мою правоту!
— Не надо, успокойтесь, уважаемый сэр. Следующий, будьте добры.
— Я это, Максимус-08... Ну, чё сказать... Девки чё-та много на себя берут, во как... А должны завалить хлебало и давать, а не брать... Поняли да? Ну, давать они должны, а не умничать!
— Следующий, пожалуйста.
— Не, ну не продохнуть уже от баб, сил никаких нет!
Таким образом очередь дошла до меня. Что сказать о себе в заданном формате, я не знал, поэтому выдавил из себя улыбку и помахал размытым лицам рукой.
— Привет, я Гомес Зефа с Аляски.
Собравшееся общество не то, чтобы тяготило меня, а скорее не соответствовало моим ожиданиям. Чат-бот, и тот более отвечал моему представлению о нормальных людях. "Унести бы отсюда ноги", внезапно подумал я.
— Мистер Зефа, — обратился ко мне ведущий. — О вас известно чуть менее, чем ничего. Ваша активность в интернете не окрашена какими-либо политическими цветами, жизнь в Анкоридже не примечательна никакими событиями. Вы — статистическая единица, не более. Что вы делаете среди нас?
Между вежливых слов мне послышалась угроза. В голове мигом сложился план. Снять очки, найти в темноте дверь и вырваться на свободу.
— Вы ищите выход, милостивый государь? Он справа от вас. Однако перед тем, как вас вынесут отсюда — кто же вы такой, мистер Зефа?
— Я... — в голове колотиться пульс, совладать с голосом не получалось. Чёрт меня дёрнул вылезти из норы! — Я... Я Молча?
Вот оно, моё спасение! Только бы правильно разыграть эту карту!
— Я Молча, получивший право на забвение...
Повисла тяжёлая тишина. Наконец конферансье произнёс:
— Доброе пожаловать, господин Зефа. Вы приняты.
— Вот так вот сразу?! — взвился мой сосед слева. — Пусть докажет! Языком чесать всякий горазд!
— Право на забвение, любезнейший, — грустно вымолвил ведущий, — сродни водам Стикса: оставляет прошлое в прошлом... И даровано оно только рабам-Молча.
Расходились мы по одному. Стемнело. Я вызвал такси, стоял и ждал автомобиль. Потраченных дней было жаль.
Обратная дорога пробила дно рейтинга "Плохие события года". Следующие пять дней сосредоточили в себе худшее, что содержалось в понятии "путешествие". Тучи, подобные синякам на хмурой роже, с первой же минуты распустили бороды дождей точно по курсу движения автобуса. Путь до причала мало чем отличался от плаванья сквозь вертикальную реку. Автобус вихлял от обочины до обочины по взбесившемуся асфальту. Пересадка на паром напоминала десант под огнём врага: "Пошёл, пошёл, пошёл!" кричала менеджер Амтрака. Посудина билась о пирс в суицидальном исступлении. Зарядил снег. Едва наша лоханка отвалила от причала, как у меня началась морская болезнь. Когда на третий день из машинного отделения повалил чёрный дым я не почувствовал ровным счётом ничего.
Твёрдая земля встретила меня подозрительно радушно. Я не поверил ей, всю поездку до Анкориджа ожидая подвоха. Наконец, шлюз моего дома со вздохом открылся, и я очутился в тёплой безопасности.
Дом, милый дом! Как там спрашивал дружище Уокер-Буш? Переиграл бы я всё, представься возможность не встречать никогда Машину Времени? Ни за что. Ни за какие коврижки не изменил бы я ни одного хода, который привёл меня в мой дом. Рука коснулась дубовой панели. Я опёрся о стену, наслаждаясь текстурой живого дерева.
Вокруг ладони побежал индикатор зарядки. Набрав 100% биоэлектричества, смонтированный прямо на панель обшивки АйТатуиропик "Контрольный экран" нарисовал диаграммы состояния основного оборудования. Охранный периметр никто не нарушал, расход воды на нуле, потребление электричества в пределах нормы. Добро пожаловать, хозяин! Я снова поздравил себя с тем, что не послушался совета дизайн-бюро, и вместо проекта "ХайТек" выбрал "Ранчо".
Но и хайтек-элементы пришлись ко двору. Если базовый комплект отвергнутого предложения включал знакомую по Нью-Бремену "Белоснежку" на правах основной технологии, то в конечном итоге она осталась лишь игрушкой в углу рабочего кабинета. Я мог сидеть там часами, конструируя воздушные замки силой мысли. Мебель же являлась надёжным объектом статичного мира.Окончание главы