15
Сентября
2021
Глава 17 (1/2)
"Чёрный воронок выехал за тобой" — такое приведёт в чувство кого угодно. Я немедленно вылогонился из всех аккаунтов, отформатировал память телефона. Что ещё можно сделать? За окном перемигивались светофоры, рычали двигателями автомобили. Любой из них мог рычать по мою душу. Ну ответь же — как мне поступить?! Хотя, что ты знаешь в свои семь лет! Раньше от тебя было больше пользы... Ладно, прости.
Закрепив на лице маску, застегнув куртку и заправив брюки в сапоги, я побежал в ближайший госпиталь. Спустя пару часов вышел оттуда с кровавым пакетиком. Правая рука слушалась плохо, разрез подмышкой будет зудеть ещё неделю. Я бросил на асфальт кулёк с удалённой электроникой и раздавил микросхемы телефона. Всё, доказать мою связь со злополучным письмом невозможно!
А вдруг нет? Что ты как воды в рот набрала? Ну скажи, как папе спастись?!
Спрятаться в Мейболе, вот как!
Я купил АйФон и с Южного вокзала Бостона махнул в Глазго. На автобусе доехал до города, который всегда считал нижней точкой своего падения. Точка эта заметно изменилась со дней моего детства.
Дома измельчали, лужи усохли. Да и небо раньше было откровенно голубее. Над треугольными крышами поднялись пятиэтажные гиганты — торговый центр и гостиница. От автобусной станции всё ещё ходила конная подвода, только теперь она ходила для туристов. Сколь бы ни хотелось прокатиться, к родному дому я отправился пешком.
Как же непривычно дышать без маски! После отравленных Детройта и Бостона не верилось, что у несчастной Земли найдётся ещё глоток чистого воздуха. Дойдя до кладбища, я повернул направо и взбежал на знакомое крыльцо. Дверь открыл неизвестный старичок.
— Простите за беспокойство, миссис Кеннеди дома?
— Так это ты парой кварталов ошибся, мил человек. Кеннеди живут на Калзин роуд, если ты тех Кеннеди имеешь в виду. А может ты про старую Кирстин? Так она померла на прошлую Пасху, всем Мейболом гуляли... Тебе каких Кеннеди надобно, сынок?
— Спасибо... Я пойду...
— Постой, а ты сам-то чьих будешь?
— Да их самых и буду...
Я знал о её смерти. Но то, что это вылетело из головы, меня неприятно удивило. Как же я дошёл до такого безразличия? Дела, дела... Да за эдакими событиями не мудрено и себя забыть, не то что родителей! Я прибавил шагу и немедленно поймал чей-то пристальный взгляд. Солидный мужик с окладистой бородой, одетый теплее, чем того требовало календарное лето, шёл мне навстречу. Брови его взлетали всё выше, а ноги переступали всё медленнее. Что-то знакомое угадывалось за этой рыжей порослью.
— Святоша Кеннеди, — ахнул он. — Да провалиться мне на этом месте, ты ли это?!
И тут же я узнал Грега. Когда-то мы ссорились по любому поводу, а играли всегда по разные стороны сетки. Мы обнялись, хлопнув друг друга по спине. Детские обиды роднили нас больше, чем могли бы роднить студенческие попойки.
— То-то Беи обрадуется! Идём! Давно приехал? В том году как раз о тебе говорили! Вспомнишь солнышко, вот и лучик!
Грег увлёк меня вниз по улице, затопив океаном ненужных новостей. Дорога не успела повернуть и трёх раз, а я уже отчаялся разобраться хоть в чём-то. Восторженная речь Грега уподобилась песне на иностранном языке. Когда получалась невольная рифма, он тыкал меня пальцем в бок.
Дом, куда мы держали путь, ничем не отличался от соседних. Грег заколотил в дверь, удивительным образом попадая в ритм своей саги. Внутрь нас пустил поджарый валлиец, немедленно вливший свой бас в речитатив Грега.
— Беи, глянь кто пришёл! — завопил он в середине куплета. "Не ори", — раздалось откуда-то из глубин дома. На меня немедленно нацелились два многозначительных взгляда, которые Грег дополнил тычком под ребро.
Старшая сестра запомнилась мне бесконечными влюблённостями, которые вертели ею так, что мартовские кошки пищали от зависти. На отпевании святого отца Беа с трудом удерживала бабочек в животе, чего не замечал разве что покойник. Перешагнув сорокалетний рубеж сестра перестала быть настолько открытой книгой.
— Ну надо же, смотрите кто явился, — выйдя в прихожую скривилась она. Я расплылся в глупой улыбке, ведь даже язвительная Беи оставалась одной из лучших сестёр на свете. Её усмешка не заставила себя долго ждать. — Вспомнишь солнышко...
— Да-да, я так и сказал! — влез Грег, засуетившись в направлении тёмных глубин дома. — Нечего пороги обивать! На улице — курицы, а на кухне...
— В моём доме попрошу не выражаться! — воскликнул валлиец, и все засмеялись.
К тому моменту, как дети вернулись из школы, гостиная Беитрис заполнилась под завязку, и народ продолжал пребывать. Все хотели взглянуть на сына старого настоятеля. В сущности, каждому горожанину я приходился родичем — братом, дядей и даже дедом.
В чулане, мимо которого я шёл из сортира, мне открылось живописное полотно детских радостей. Двое пацанов заканчивали привязывать сестру к стулу рождественской гирляндой. Девочка глупо лыбилась, бездумными глазами глядя внутрь себя. Я по инерции проследовал дальше, но понял, что именно увидел, и вернулся на шаг назад. Сопливый первоклассник потянул штепсель гирлянды к электрической розетке.
— Эй! Ты что делаешь?! — все трое замерли, лица мальчишек приняли испуганное выражение. Я шагнул в комнату, хулиганы шмыгнули мимо меня, а девочка сфокусировала на мне коровьи глазки.
— Малышка, тебе не больно? — распутывать провод было трудно, лампочки цеплялись одна за другую. Настроение девочки внезапно изменилось, и она заплакала. Я не знал, что делать: то ли утешать, то ли освобождать её от пут.
— Ты плохоооооой, — протянула сквозь слёзы малолетняя жертва. — Ты мешаешь играааааать! Мааааааама! Дядя злооооой...!
На крик прибежала моя кузина. Сбивчивым объяснениям горе-спасателя никто не поверил. "Он тебя трогал?" — спросила мать девчонку. От греха подальше меня услали ночевать к Гленне, благо её спиногрызы укатили в Брюгге на каникулы. "Зря ты связался с паршивцами Макмерфи. Похоже дети — это не твоё, Джонни", — напутствовала меня на ночь сестричка.
А потом начались Игры Горцев, съевшие целую неделю.
А следом — поездка к морю, где жили тётя Дина с дядей Мерчэдхом.
А затем свадьба Улика и Маккензи, чью мать я тридцать лет назад чуть не утопил в бочке навоза.
Заехав в Эр ради встречи с очередной роднёй, я присмотрелся к уличному киоску. В столице округа выходили газеты и журналы, найти работу здесь труда не составит. Ко второму сентября посещение первого эшелона родственников завершилось. Пора было слегка передохнуть.
На Калзин роуд нас встретили радостно и как обычно потащили к столу. Однако муж Беи, тот самый валлиец по имени Якоб, придержал меня за плечо.
— Слушай, Лягушонок, — начал он. Свежеприлепившееся прозвище ласкало слух. Оно словно бы говорило: корни, когда-то обрубленные, отрастают вновь. — Слушай, а ты к нам надолго?
— В каком смысле? Я пока не подыскал домик, ты же знаешь...
— Не о том речь. Ты когда собираешься уезжать?
— Пока не собираюсь, — растерялся я. — Что-то случилось?
— Ну, можно сказать и так. Прикатили вчера на подводе пять типов заграничной наружности, стали расспрашивать про Джона Кеннеди...
В голове у меня потеплело, ноги же наоборот похолодели. Нашли-таки, ироды! Спрятался от них под плинтусом — и сюда дотянулись! Ну не виноватый я, поймите! Страх языком колокола забился между ушами.
— Господи, когда ж это кончится?! — сквозь трясущиеся губы я выдавил. — И что теперь?
— Да ничего. У нас тут Джонов Кеннеди — каждый второй, думаешь хочется выяснять какой именно им понадобился? Проще накостылять гастролёрам по шее, вот мы и накостыляли. И до Глазго проводили, чтобы свою остановку не проехали. А ты, Лягушонок, когда по домам отправишься?
— Я и так дома...
— Нет, дома как раз мы. И у нас тут семьи. Дети. Были бы у тебя свои лягушата, ты бы тоже не хотел проблем. Вот я и спрашиваю, когда возвращаться-то к себе надумал?
— Кончай шептаться, скотч испаряется! — загрохотало из столовой. Якоб взъерошил мне волосы и подтолкнул к выпивохам. Я заметил каким взглядом обменялся он с женой, и понял: вопрос давно назрел, не хватало лишь повода.
Утром я уже стоял на автовокзале, полный подарков и решимости перестать бегать от жизненных невзгод. Никто меня не спасёт. Всё сам, своими ручками!
Я послал сообщение в канцелярию семьи Буш. "Мистер Джон Кеннеди желает прояснить возникшее недоразумение". Уточнения показались излишними. Раз нашли в Эйршире, то и прыжок Глазго—Хьюстон отследят запросто. Было бы желание. И верно: у кабинки предпервого класса в аэропорту Джорджа Буша стояли угрюмые ребята.
Комната, куда меня привели, выглядела буднично: несколько стеллажей с коробками, ржавые подтёки на потолке, пластиковый стул рядом с таким же столом. Навстречу поднялся широкий детина, ещё двое ковбоев оторвали взгляд от смартфонов.
— Как поживаете, мистер Кеннеди, — буркнул детина, но тут же отвернулся к сопровождавшим. — Посадите его на стул. У кого из вас камера на мобиле лучше?
— Эй! — возмутился я откровенным неуважением и, сохраняя достоинство, сел. — Проверьте все аккаунты. Ничего, имеющего отношения к секретам Бушей, у меня нет!
— Снимаешь? Батарейка не сдохнет? — Детина цыкнул зубом, и выдохнул: — С богом!
Раскалённая кувалда врезалась мне в челюсть. Все слова мигом улетучились. Стул подо мной заплясал и в конце пируэта с треском развалился. Я рухнул мешком картошки среди его останков. Стальные крючья тут же вздёрнули меня с пола и прижали к пылающим зрачкам.
— Координаты!!! Кому ты их продал?!!!! — Детина встряхнул мешок картошки, челюсти мои клацнули. Резко запрокинув голову, детина рубанул меня лбом в переносицу, и я досрочно отключился.
Сознание прояснилось быстрее, чем хотелось бы. Положение ватного тела в пространстве ощущалось иначе, теперь я лежал в мягком кресле. Напротив кто-то сидел, но уточнять конкретику желания не возникало. Разумеется, у меня болело всё вплоть до мизинца. Я застонал.
— Мистер Кеннеди, — позвал бархатный голос. — Вы должны меня извинить.
Расклеив веки, я узнал аэропорт. Ужасный детина протянул стакан воды и упаковку таблеток. Должен я ему, как же!
— Ибупрофен. Скоро полегчает, потерпите немножко. Бизнес, ничего личного, понимаете? Нас здесь ваши новоляндские дела совершенно не волнуют. Но в Bitrix заведена задача, и, если не отчитаться, будут проблемы. А кому они нужны, проблемы-то? Вот и приходится устраивать такие спектакли... Вы уж не серчайте, мистер Кеннеди! Зато наши кровопийцы отстанут: вы держались молодцом, всё отрицали и ролик получился отменный!
Собравшись с силами, я взял воду и пилюли. Неодолимой потребности вести беседу я в себе не замечал. Детина, однако, тяготился чувством вины.
— Куда теперь, сэр? — участливо спросил он. — Обратно в Бостон? Чем планируете заняться?
Я задумался. На Старой Земле ни к чему привязанности не было. Бостон привлекал меня не больше, чем Мейбол, Казань или Пекин. Или всё-таки Детройт? Нет, твоя мама вряд ли обрадуется...
— Постон, дак Постон, — прогундосил я. Детина засуетился: "Поездка за наш счёт!", "Не забудьте на выходе масочку!", "Отдыхайте, мистер Кеннеди!" и так далее.
Как стало заведено в последние месяцы, я запросил изменение точки прибытия сразу, едва очутился в кабинке Машины Времени. Однако Рай наотрез отказывался меня принимать. Что ж, попытка не пытка.
"Чем заниматься" — вопрос, который волновал меня больше, чем я соглашался признать. Наверное, потому, что в середине четвёртого десятка надо бы делать что-то кроме жаления самого себя.
Я обновил резюме на LinkedIn. К пыльной строчке "журналист" добавился "администратор", "продюсер", "торговец" и "чиновник". Однако рекрутинговую компанию не устроило сухое перечисление. Так появились "Колумнист от бога", "Почётный бургомистр", "Оскароносный кинопродюсер", "Стартапер-миллиардер" и "Замминистра Новой Земли". На это клюнул только журнал "Бостонский Клуб".
18 сентября такси привезло меня на Канал стрит, 148. В Даунтауне ураганил норд-ост, но вечный масляный смог чихать на него хотел. Шлюзовая камера бизнес-центра ничем не выделялась из фасада, и ступеньки крыльца как будто упирались в грязную стену. Внутри же всё обстояло иначе: холл содержался в чистоте, панорамные экраны показывали виды города до Промышленного Надрыва.
Меня пригласили подождать на кожаном диване. Гиперактивная секретарь вдруг напомнила Дрю из "Замочной скважины". Вот странно, задумался я, будущее уже в самом разгаре, а роботов-андроидов как не было, так и нет. И не будет. Надо же, целый пласт искусства перешёл из "Научной фантастики" в раздел "Сказки народов мира"!
— Смит? — раздался давно позабытый голос. — Джон Смит? Что ты здесь делаешь?!
Я захлопал глазами. Предо мной стояла Аль-Яфаи. Брючный костюм её, хоть и был сшит из ассиметричных полос разноцветной ткани, смотрелся слишком строго для той Фатимы, которую я помнил. Но блестящим кедам она не изменила.
— И что мы тут делаем, такие красивые? — сложила она ладошки на животике.
— Г-госпожа...
— Ой, ну какая там госпожа, господа все дома остались! По делам у нас или так, свежим воздухом подышать? И чего это я раньше тебя не видела?
— Мне...
— И правильно, потом расскажешь! Вот разделаюсь с каким-то Кеннеди и быстро вернусь к тебе.
— Мистер Кеннеди, познакомитесь — Аль-Яфаи, наш кадровик, — влезла неугомонная секретарша. — Тридцать первый кабинет освободился, прошу вас!
Фатима округлила подведённые глазки. Смуглая кожа её побледнела, челюсть отвисла за грань приличия. Несколько раз кадровичка пыталась сказать что-то, но всякий раз не находила слов. Эх, побольше бы таких моментов в жизни! Увечья, нанесённые моему самолюбию, исцелились во мгновение ока.
— Что ж, мистер... Кеннеди, пройдёмте...
В кабинете Аль-Яфаи взяла себя в руки. Направляемый её вопросами, я поведал о журналистских премиях и Бременских музыкантах, об Оскаре и обо всём прочем. Фатима же, чирикая карандашом в моём резюме, нежданно спросила:
— Есть ли у тебя отрицательные черты, мистер На Все Руки Мастер? Главное о тебе я и так уже знаю, но сам-то как думаешь?
— А что вы обо мне знаете, госпожа Аль-Яфаи?
— Что ты лгунишка, — прищурилась она. Я крепко задумался. Неужели чувство меры подвело меня? Аль-Яфаи меж тем пояснила: — Назывался Смитом, а на самом деле Кеннеди. Разве это честно?
— Не по своей же воле!
— Скажи ещё "Отчизны ради"!
— И скажу!
— А ты точно в своём уме?
— А вы точно на своём месте? В смысле — люстрация и всё такое...
— Ой, ну какое отношение имеет люстрация к референту кафедры истории?
— И что историчка забыла отделе кадров?
— Ну, строго говоря, свой долг. Моя святая обязанность — помочь современницам дотянуть до Матриархата.
— Что, простите?
— Ой, совсем я с тобой заболталась! — она всплеснула лапками и выложила на стол листок бумаги. — Вот тебе тестовое задание. Этот бюллетень надо переписать по-человечески тысячи на две знаков. Справишься?
Я ответил утвердительно, а когда девушка поднялась на выход тронул её за рукав:
— Дотянуть до Матриархата — это как?
— Вот через полчаса заберу тестовое, мы выйдем на ланч, и всё узнаешь. Хорошо?
Ну и дела... Я перевернул листок вниз ногами и прочёл следующее:
Нью-Вашингтон, 12.02.550. Государственный департамент объявляет октябрь текущего года праздничным для обеих Земель по случаю величайшей военной победы за всю историю человечества. В первых числах февраля на расстоянии 35 астрономических единиц от Земли был взорван перемещённый Машиной Времени астероид Гаспра. Спустя 7 минут после первой вспышки зарегистрирована вторая, означающая, что инопланетная армада столкнулась с облаком осколков. "Полученные данные однозначно свидетельствуют о том, что флот вторжения больше не представляет для нас угрозы", заявила астрофизик НАСА Вирджиния Кайл.
Будь я студентом, непременно уверовал бы в чудо. Ведь никак иначе получение на экзамене единственного билета, который я учил, объяснить невозможно! Перепалка с У Чангом развернулась перед внутренним взором настолько ясно, словно и минуты не прошло с тех пор. Я выложил на стол АйФон и принялся строчить передовицу.
В две тысячи знаков уложилось не только ликование от победных реляций, но и "Палеокосмонавтика" с "Противодействием флоту вторжения за орбитой Нептуна". Скепсису группы Венус я противопоставил оптимизм Аэрокосмического агентства. Если бы тестовые задания участвовали в конкурсах красоты, мой текст короновали бы немедленно! С превеликой гордостью отправил я статью на [email protected].
Аль-Яфаи вернулась в кабинет и быстро просмотрела статью.
— Грамматика по крайней мере не хромает.
— И всё?
— А что ты хотел? Я ж кадровичка, а не редактор. Вот сподобится Бертран Картер взглянуть на твою писанину, вот тогда и узнаем ей цену. Ну как, готов к ланчу?
Бар, в недавнем прошлом бывший отдельным строением, теперь составлял единое целое с бизнес-центром. Весь путь от рабочего до обеденного стола пролегал под землёй.
— Так-так-так, — прищурилась Фатима, едва официант принял заказ и отчалил. — Кто же вспомнит Джона Смита? Ну, эта Сойер, конечно. А кто ещё? Зазнайка Брежье? Вряд ли. Грета Шварц? А скажи-ка, мистер Кеннеди, Том Смит тоже в городе? И Смит ли вообще Том?
— Эээ... Нет, Том теперь большая шишка на Новой Земле...
— Жаль, Грета была бы в восторге. А тебе-то кто обрадуется? — Взор её затуманился, что означало умственное напряжение. Ни к чему, однако не приведшее. — Но я всё равно расскажу про тебя. Кто-нибудь, да и лопнет от зависти!
Куда больше "встреч выпускников" меня интересовала оговорка про доживание до Матриархата. Аль-Яфаи отмахнулась, дескать, глупости, забудь. Но я настаивал и был вознаграждён.
Да, ей удалось отыскать в истории событие, после которого летоисчисление сменило точку отсчёта. Им оказалась речь мисс Маргарет Уолкер, произнесённая 10 августа 2040 года на лужайке перед Вултон-Холлом, Мерсисайд, Англия. А поскольку мисс Уолкер работала на тот момент генсеком ООН, Эра Матриархата наступила 1 января 2041-го.
— Как видишь, недолго осталось. Вполне можно дотянуть всех моих современниц до светлого будущего.
— И как мы дошли до жизни такой?
— Доживём — узнаем.
— То есть вы не в курсе?
— Скажем так, — замялась Фатима, — мои исследования прервались на самом интересном месте.
— Но ведь ничего важнее нет! — разгорячился я. — Что приведёт нашу цивилизацию к упадку? Есть ли способ избежать катастрофы?
— Катастрофа! Иногда, Джонни, лучше жевать, чем говорить. Особенно, когда совсем ничего не понимаешь. Кушай, горе луковое.
Через пару дней "Бостонский клуб" принял меня на работу. Штат пополнился мной и ещё несколькими корреспондентами. Шутка ли — торжества на десяти континентах! Все национальные правительства присоединились к праздникам, соревнуясь в их пышности. Новостные каналы разрывались между инфоповодами, репортёров не хватало.
На планёрке, где раздавали розовых слонов, ветераны "Клуба" получили самые сладкие редакционные задания. Нью-Нью-Йорк, Нью-Париж, Рим, Мюнхен перегружали центры наслаждения в мозгах пишущей братии. Рабочие лошадки разделили между собой менее склонные к веселью точки планеты: Лондон, Нью-Йорк, Токио, Дубай, Сиэтл, Ванкувер. Что же осталось новобранцам не сложно представить. Южная Америка, Россия, Юго-восточная Азия и Африка. Не то чтобы где-то на обеих Землях собирались пропустить знаменательное событие, но выдающихся репортажей из этих мест мистер Картер не ждал.
— Позвольте, сэр? — заглянул я в кабинет главреда. — У меня к Вам просьба. Можно и мне получить командировку на Новую Землю? Я широко известен в узких кругах, эксклюзивные материалы поднимут посещаемость "Клуба". Наши конкуренты потеряют не только здоровье от ревности, но и рекламодателей!
Всё это я отрепетировал перед зеркалом в уборной, речь моя лилась страстно и убедительно. Дослушав до восклицательного знака, Усатый Картер надел очки.
— Закройте дверь. Нет-нет, с моей стороны. Что там у вас?
Вопрос сбил меня с толку. Хотя манера Картера разговаривать была известна всем и каждому, людей неуверенных она ставила в тупик.
— Эээ... Вот, значит, хотел попросить о командировке в Нью-Нью-Йорк...
— Да-да, это я уже слышал. А что дальше? Которую из наших звёзд прикажете лишить круиза по райским кущам ради вашего удовольствия? Ведь именно вас совет акционеров имел в виду, дав денег на два билета в Парадиз, так?
— О нет, сэр! Я сам оплачу все расходы! Мне бы только аккредитацию получить...
— Так-так, а кто заменит вас в Рио? Пушкин?
— Кто?
— Вот и я спрашиваю: кто?
— Эээ... Я успею сдать оба материала, сэр!
Картер ещё капризничал, но чувствовалось, что победа за мной. Чуть позже секретарь переслала подтверждение аккредитации. И без того праздничное настроение моментально врубило форсаж. Транспортная компания не посмеет отказать мне! "Препятствие журналисту в осуществлении профессиональной деятельности" — подсудное дело, верно?
Увы, это оказалось не так. Земля обетованная ни в какую не желала меня принимать. Бодрым голосом извинившись перед начальством, я уныло отправился в Бразилию.
Никогда раньше не видел я Чудесный город, не увидел и теперь: выйти на улицу из аэропорта не имелось никакой возможности. Прямо в Сантос-Дюмон выходили жерла тоннелей общественного транспорта, платных шоссе и подземки. Не теряя ни секунды, я вызвал такси.
К 2023 году ничто уже не напоминало об уличном прошлом Самбадрома. Снаружи он выглядел так же, как соседние здания: закопчённые громадины в неверном сумраке. Но внутреннее убранство километрового павильона смотрелось блистательно. Разноцветные прожектора красочной росписью дополняли свет белых ламп. Тысячи танцоров ослепляли вычурными нарядами и красотой самбы. Бесчисленные батареи барабанов выбивали сердечный ритм. Музыка мешалась с восторженным гулом зрителей. Что бы сказала Ави, окажись она здесь? Испугалась бы? Поддалась бы общему настроению?
Мобильные многоуровневые платформы служили танцполом для сотен мужчин и женщин, а также постаментом для гигантских кукол. Сами куклы оказались чем-то невообразимым!
Целый час открывающая праздник школа везла исполинскую фигуру под золотым покрывалом. Внезапно гром барабанов ускорился, дрожь смуглых тел переросла в сущие судороги. Золотая ткань вспыхнула синим пламенем. Окружённая серным смрадом, взглядам открылась циклопическая фигура ксеноморфа.
Шкура чудовищного аниматроника блестела, фаллическая голова поворачивалась из стороны в сторону, хвост извивался, челюсти щёлкали. Барабанный бой, взлетев до двухсот ударов в минуту, исчез. Танцоры спрыгнули с платформы карруса, и Чужой взорвался!
В воздухе повисло облако мишуры и конфетти. От инопланетной твари не осталось ни рожек, ни ножек. Карнавал завизжал от восторга!
Двадцать три раза повторялась это действо, но каждая новая школа искала собственный способ уничтожить инопланетянина. Венома разбили бейсбольными битами. Зубастиков разрезали циркулярными пилами. Надувного Хищника лопнули лазерными лучами. Тварь из фильма "Нечто" сожгли огнемётом. Десептиконов и Автоботов, сваренных из настоящих автомобилей, под улюлюканье толпы расплющили промышленным прессом. Парад монстров непременно оканчивался гибелью куклы, а
победитель карнавала, школа Унидус ду Сол, вообще все полтора часа посвятила изничтожению марсианских треножников.
Я вернулся в Бостон усталым и счастливым. АйФон распух от фотографий, заметок хватало на цикл романов. Меня ждала изнурительная работа, но прежде всего я кинулся читать статьи коллег. По всему выходило, что обе Земли наслаждались гибелью пришельцев.