Я рывком выпрямил руки, поднявшись над Эмми. Близящийся оргазм ускорял наши колебания. Эмми выгнулась, мышцы её напряглись. Пляшущие подо мной груди заблестели от пота.
— Врежь ей по сиськам! — выкрикнула маленькая девочка прямо в центре моего мозга. Я не отреагировал. Таблетка Виагры начисто лишала детские шалости деморализующего эффекта.
Эмми заскулила, сведённые судорогой мускулы на миг превратили её в изваяние. Галочка! Таблетка уверенно держала моё напряжение. Я мягко перевернул девушку набок и снова вошёл в неё. Эмми схватила мою ладонь, лёгшую на грудь, сжала её сильнее. Иииииии..... Галочка!
Сознание постепенно прояснялось от вспышки счастья, я начал мысленно заполнять анкету.
Лёгкое сопротивление для остроты обладания — галочка;
Родинки, восстановленные по требованию поклонников, — галочка;
Облик, любимый по кинофильму, — галочка;
Съёмные передние зубы для орального наслаждения — ...
— Милый, я прошла экзамен?
— Конечно, дорогая, — улыбнулся я, насторожившись. Если первый вопрос меня удивил, то второй привёл в полное замешательство:
— А ты случайно не знаешь куда делась моя соседка? Высокая такая, на меня похожа... Три дня уже не появлялась...
— Без понятия, радость моя, — ответил я, не моргнув глазом. "Дополнительные комментарии: требуется психологическая коррекция, Эмми-19 слишком много болтает".
Разумеется, я знал куда делась предыдущая клон.
В тот день я заполнил анкету сразу после душа. Эмми-18 была горячей штучкой, но запросам целевой аудитории не отвечала. Комментарии к её предшественнице программисты департамента клонирования внесли невнимательно, пожалуй, даже спустя рукава. В результате девушка, сидевшая передо мной на постели, выглядела слишком молодой, недостаточно похожей на саму себя в старости и чересчур красивой. А потребители желали надругаться над телом Амелии Диккенсон, только менее старой. Молча вообще неохотно контактировали с женщинами, и пробудить в них интерес к сексу оказалось трудной задачей. Поэтому клиентский отдел из кожи лез вон, стараясь угодить фокус-группам.
"Бизнес, — вздохнул я, — ничего личного". Мой отзыв в числе прочих отправил девушку в бак. Новой Эмми знать об этом не полагалось. Я покинул "примерочную" и вернулся к бумажной работе.
Последний пункт анкеты, как всегда, предлагал экскурсию в цех переработки. Не интересуюсь, спасибо.
Весь день шла подготовка к цикловому совещанию. В понедельник мне придётся объяснять почему начали падать продажи Лиззи. Флагманский продукт департамента нравился потребителю, повторные заказы являлись нормой. Сами девки стрессоустойчивостью не уступали железнодорожным рельсам. Что не так с ростом продаж я не знал. Более того — и не хотел знать. Утренний тест-драйв Эмми-19 приятно туманил сознание.
Вечером корпоративный мессенджер принёс сообщение от дяди Оуэна.
"ДЖОННИ, — писал он раздражённо, — ЭТО УЖЕ НЕ СМЕШНО! ЗНАЕШЬ ЖЕ, ЧТО У ВЕРЁВОЧКИ, СКОЛЬ НИ ВЕЙСЯ, ВСЁ РАВНО КОНЕЦ НЕ ЗА ГОРАМИ! ЧТОБ СЕГОДНЯ ЖЕ ЯВИЛСЯ В МЯСНИЦКУЮ!"
"Дядя, зачем это? Я прекрасно владею теорией, практика здесь совершенно излишня!"
"НЕ ЗЛИ МЕНЯ, ТЕОРЕТИК ЧЁРТОВ! ПОЙМИ, ЭТИ КЛОНЫ — ПРОСТО ВЕЩЬ! КУПИЛ, ПРИМЕРИЛ, НЕ ПОДОШЛА — КУПИЛ НОВУЮ! И ПЕРЕСТАНЬ РАДИ БОГА ПИСАТЬ ПОЭМЫ ВМЕСТО ОТЧЁТОВ! ОТ ТЕБЯ ТРЕБУЕТСЯ ЭКСПЕРТНАЯ ОЦЕНКА! УДОВЛЕТВОРЯЕТ ТОВАР ЧАЯНИЯ ПОКУПАТЕЛЯ ИЛИ НЕТ!"
Я пожал плечами и ответил "Окей". А через полчаса на пороге моего кабинета возникли Винсент и Винсент. Как видно дядюшкин зуб на меня разболелся сверх всякой меры.
Старая гвардия отконвоировала меня в лабораторный корпус. У строптивца отобрали шарф, пальто и ключи от электро. Деваться было некуда. Я отдался на милость очкарика в сером халате, каковой, приняв меня за Данте, взялся исполнить роль Вергилия.
Этот наследник античных традиций звался Германом, и мало чем отличался от футбольных хулиганов. По кафельным плиткам он шаркал вызывающе, стёкла в стальной оправе сверкали хитро, а речь подкреплялась жуликоватыми жестами рук. Я даже обрадовался, что Винсенты забрали мои вещи.
— Эй, начальник, — позвал Герман, как только двери за нами закрылись. — Это же ты выпекаешь трупы?
Я закатил глаза: ну начинается!
— Мой департамент выпускает...
— А чё так мало? У нас тут 256 ячеек под напряжением, а девок больше четырёх ни разу не бывало! Вы чего там филоните?
— Мы ещё не вышли на расчётные показатели...
— А когда выйдете? Скока ждать-то можно! Сердце кровью обливается, какая прорва денежек расходуется впустую!
— Ну почему впустую...
— Слышь, начальник, а давай мы с тобой эти денежки попилим? Чего им тратиться бестолку? Я халтуркой буду загружать ячейки, а ты глазки на это закроешь. И свои и остальных благородиев. Барыши пополам — согласен?
Я остановился рассмотреть Германа получше. Давненько не попадалось мне такого отребья! Проходимец понял мой взгляд по-своему и всплеснул руками:
— Купился что ли? Да ладно! Это я проверял тебя. Шутка же, разве не понятно? Идём, не далеко осталось!
Анфилада залов, освещённых лабораторными лампами из-за стеклянных стен, окончилась запертыми воротами. Герман, преисполнясь карикатурного раболепия, отомкнул замок, толкнул створки и прошептал: "Вот она, родимая". Мы вступили в разделочный цех.
Помещение под высоченным потолком в сущности пустовало. Свет казался идущим отовсюду, три стены ничем примечательны не были. А вот четвёртая состояла из квадратных люков, оборудованных ручками.
— Прошу любить и жаловать! — воскликнул Герман. — Наш капсульный отель! Примеришь номерок, господин хороший?
После такой смешной шутки мой Вергилий приосанился и разразился заученной лекцией.
— Посмотрите направо, господа и дамы. Перед вами мясорубка Кавказского химического кластера. Этот агрегат, введённый в строй без малого сто лет назад, способен перерабатывать до двадцати тонн биоматериала единомоментно. На выходе теряется более пяти процентов. От модели к модели этот показатель снижался, и к концу эпохи составлял всего лишь полтора процента. Как восполнялась убыль биомассы, спросите вы. Оказывается, довольно несложно. Избыточный материал в виде пятнадцатилетних детей поставлялся соответствующими заводчиками. На досуге рекомендую почитать википедийные статьи "Ранчо "Голубка" и "Атолл Ильича". Работа аппарата строилась на актуальных научных изысканиях, механизмы собирались под контролем ИИ. Тонкая настройка велась крупными инженерными коллаборациями. Сегодня один цикл занимает шесть минут, тотальная проверка возвращает на рециклирование одну сотую от конечной продукции. А сейчас мы увидим мясорубку в действии! — Герман подмигнул, хмыкнул и притопнул ножкой, что, вероятно, означало конец цитаты. — Обожди здесь, командир, я пригоню катафалк.
В те минуты, что мутный хмырь отсутствовал, меня занимал один вопрос: кого именно будут резать? Может быть Мэгги-22? Никогда не любил эту линию. Бесконечные правки довели её внешность до полного соответствия экранному образу. "Свою бабку пялить будешь?" — съязвила девчонка Сойер, едва я увидел двадцать вторую голой.
Или под нож пойдёт Вики Пак? Мать Здоровья сохранила очарование юности на долгие годы, но красота оставляла равнодушной целевую аудиторию.
Копирайтеры отдела маркетинга фонтанировали страшилками о преступлениях каждой Матери. Собственный креатив давно исчерпался, и теперь в эфир лился поток перелицованных деяний нацистов, самураев и ужасов ГУЛАГа. Но спрос на наших девок всё равно был невелик. Только Матери Порядка Лиззи Хок удалось привлечь клиентуру. О её лютости слышал каждый, поиметь белокурую бестию стремились все без исключения.
Когда мой экскурсовод вкатил прямоугольный ящик, я по-прежнему терялся в догадках.
— Ну что, благородие, заждался? Сразу тёлочку оприходуем, или на тушку сперва взглянем? А, начальник, вижу! Невтерпёж сиськи-то заценить, да? Но нельзя, инструкция на этот счёт у нас строгая. Никому нельзя, а тебе можно! Мы ж друзья, верно?
Герман защёлкал замками. Раздалось шипение, химический запах ударил в нос. Пневмо-поршни подняли тяжёлую крышку. На широкой плите лежала голая Эмми-19.
Поза девушки была бесконечно далека от естественной. Согнутые в коленях раздвинутые ноги прижимались к металлу ложа, руки скрючились, как крылышки цыплёнка табака. Голова, раскрыв рот буквой О, запрокинулась, гортань выпятилась ребристым бугром. Лицо при этом выражало безмятежное спокойствие. У меня перехватило дыхание.
— Чёй-то ты расклеился, командир? Думаешь это мы её поломали? Нет, она сама так раскорячилась! Кодовое слово, слыхал небось?
— Ей нельзя кодовое слово, — просипел я, — она же Мать!
— Здрасьте-приехали! — возмутился Герман. — Мужикам, значит, можно, а цыпочке нет? Сами матриархатки это всё и придумали! Говорю же: мясорубка Кавказского химического кластера! За один цикл 256 Молча вот на таких катафалках отправлялись в бак биомассы. Думаешь батальон крепких ребят сам лез под нож? Ещё чего! У каждого раба имелась кнопка в мозгу! Скажешь ему пару ласковых, и он сам ложится на стол, руки-ноги особым образом заламывает, чтоб мясорубке проще кромсать было! Вот смотри, — Герман засуетился, не зная, что делать с чувствительным господином, — в этих колодцах расположены трубки, а тут катафалк держит пилы. Когда капсула занимает свою ячейку, они опускаются и — вжик! — мясо отдельно, кости отдельно. Сюда принимают жидкость, сюда фарш...
— Мне надо на воздух! — охнул я.
В коридоре, едва стало полегче, неожиданно грянула музыка. Из-за двери выскочил Герман и замахал руками:
— Всё, начальник, успокойся!
— Что это за музыка?
Серый лаборант привалился к стене. Моя реакция его порядком смутила. За то, что довёл важную шишку до истерики, по головке не погладят!
— Музыка? А! Это мясорубка включает "Танец с саблями". Чтобы, понимаешь, не смущать народ визгом пил и чмоком насосов...
Я охнул, зажал рот руками и засеменил прочь. "А что я такого сказал-то?! — причитал сзади Герман. — Лекцию по всем правилам прочёл, материал наглядно показал! Со всем уважением!"
На улице дожидались Винсент и Винсент. Меня вывернуло им под ноги.
Шарф путался и выскальзывал, пальто не налезало. Электро, как нарочно, решило скачать обновления. Я сидел за рулём урчащей Теслы и тёр ладони. На них с утра ещё остался женский запах.
Квартира на Манхеттене, которую оплачивало министерство, находилась в часе езды от лабораторного корпуса. Пару кварталов между парковкой и домом я прошлёпал по лужам, твердя, будто сломанный автомат: "Чем-то не тем ты занят, мистер Кеннеди, чем-то совсем не тем!"
— Господин Кеннеди? — неожиданно прозвучало рядом. — Вы не заняты?
Я резко остановился. Кто здесь?! Мимо ругнувшись прошли молодые люди, а ещё один прохожий остановился, неуверенно отводя взгляд. Очевидно, это проситель. Я таких навидался в бременской ратуше.
— Что вам надо? Уже поздно, приходите утром.
— Утром я приходил, господин Кеннеди. И днём. Может быть сейчас у вас найдётся минутка? Позволите угостить вас мартини?
"Двинь его ногой в живот", — предложила младшая Сойер.
— Давайте сразу джин, мистер...?
— Ларри Крофт, магазин антиквариата "Крафт Крофта".
Ближайшее заведение оказалось баром свиданий. Его романтическая атмосфера как нельзя лучше подходила мне после сеанса расчеловечивания. Сидящий напротив Ларри медлил начать разговор. Тонкая свеча на столике мягко рисовала его портрет на фоне полутёмной залы. Антиквар выглядел неожиданно. Гладковыбритый и пухлощёкий, он лучше смотрелся бы менеджером супермаркета, чем торговцем стариной. После третьего глотка Ларри решился заговорить.
— Вы не помните меня, господин Кеннеди? Я брат Миранды Джонс, с которой вы встречались в Бремене. Это за меня Мира просила похлопотать в Торговой палате. Вспомнили? Нет? Благодаря вам открылась моя Антверпенская лавка, а недавно и Нью-Нью-Йоркская точка.
Я кивнул, мол, продолжай. Вступление оставило меня равнодушным. Мой внутренний монолог был гораздо важнее. Почему на разделочной доске сегодня оказалась именно Эмми? Неужели дядя решил проучить меня? Преподать кулинарный урок в школе людоедов? Не зная об этих фундаментальных вопросах, Крофт продолжал бубнить.
— Мне необходимо попасть в одно место, без него бизнесу конец. Господин Кеннеди, только на вас вся надежда, только вы можете получить для меня разрешение властей!
— Ошибаетесь, — качнул я стаканом, — такие вопросы давно не моё дело.
— Я заплачу, господин Кеннеди! Мои инвесторы...
— Поговорите со Стэнли Хопкинсом. Не исключено, что он заинтересуется.
— Я уже говорил с Хопкинсом, — Ларри Крофт грустно улыбнулся. — Бременская администрация выяснила только масштаб проблемы. Частная собственность семьи Буш! А в высшую лигу Хопкинс доступа не имеет.
— Понятно. Всего хорошего, Крофт. — Я встал. — Спасибо за выпивку.
— Не отказывайтесь сразу, господин Кеннеди, — неловко вскочил антиквар. Заученным движением он выхватил из кармана визитку. — Приходите завтра в магазин, может мне удастся убедить вас!
"Артефакты Молча по оптовым ценам. Позволь себе Крафт Крофта!" Артефакты Молча?
— И что это за одно место? — Я всмотрелся в расстроенное лицо с интересом.
— Приходите, господин Кеннеди, — расцвёл Крофт. — Я всё расскажу!
Татуиропики хранились в банковской ячейке. Пока я добывал их оттуда, солнце перевалило за полдень. Неудивительно, что магазин на углу 8-й авеню был закрыт на обед. Я пнул с досады дверь: при свете дня вчерашний разговор выглядел тупо. Только дурак мог принять пьяные откровения за чистую монету! Тем не менее, когда вход открылся, я перешагнул порог лавки и приказал кассиру:
— Передайте Крофту, что господин Кеннеди ждёт его уже целый час.
Ларри не скрывал радости. Не успел он спуститься по лестнице, как тут же шмелём закружился вокруг дорогого гостя. Слава богу кабинет его не был обнесён глубоким рвом, иначе торговец поднял бы меня на руки. Самое удобное кресло — за хозяйским столом — оказалось в моём распоряжении, Крофт принёс кофе и подвинул под себя винтажный стул, но вдруг спохватился и приказал кому-то в коридоре не беспокоить как минимум час. Затем умостился на стуле и зажал ладони между колен.
— Вы пришли! — глаза антиквара сияли. Я поднял за чашку китайского фарфора и отпил кофе. Отличный капучино! Крофт сглотнул вместе со мной и выдохнул с благоговением: — Теперь всё получится, теперь всё будет хорошо... Итак, мне нужно найти...
— Всё уже найдено, — перебил я его бесцеремонно, по-хозяйски расчистил канцелярское барахло и водрузил на стол свой портфель.
— Не может быть!
— Татуиропики, двести штук. Они ждут справедливой цены, чтобы осчастливить вас.
Вопреки всякой логике, антиквар заметно поник. Всё шмелиное в нём перестало жужжать.
— Что ж, — невесело вздохнул он, — давайте посмотрим.
И мы посмотрели.
Незамедлительно был призван мальчишка-курьер. Несколько долларов осели в его кармане, и вот он уже с визгом кружился по кабинету, покрытый штрихами шерсти злющей псины.
Спустя четверть часа паучьей аккуратности, обесточенный татуиропик вернулся в общую кучу серых паутинок, а мальчишка отправился обратно на мороз.
— Ну, по рукам, Крофт?
— Выслушайте меня, господин Кеннеди, — попросил антиквар. — Рынок артефактов Молча находится при смерти. По статистике первые два из четырех покупателей это музеи. Как вы думаете, господин Кеннеди, сколько музеев могут позволить себе дорогую покупку? Сотни! И ни один ещё не расстался с объектом культуры Матриархата. Третий покупатель — Церковь Христа Молчащего. Отвратительные клиенты! Торгуются так, словно загробная жизнь зависит от размера скидки. Эти тоже свои приобретения не выпускают на вторичный рынок. Но самые гадкие покупатели — четвёртые. Технологические гиганты!
— А как же обыватели, Крофт? Вы забыли о простых Билли, которые делают подарки своим Китти!
— Их не бывает в моей лавке. И в этом вина производителей электроники. Что вы видите в своих татуиропиках, господин Кеннеди? Произведение искусства? Памятник ушедшей эпохи?
— Сумму денег, от которой мой счёт распухнет до неприличных размеров.
— А на самом деле перед нами лишь технология. Причём вполне доступная для улучшения. Допустим, я у вас куплю всю партию по три тысячи долларов за штуку...
— Десять!
— Четыре и ни центом больше. На старте продаж половину разберут музеи по пятнадцать тысяч за предмет. Затем появятся культисты и собьют цену до семи-шести тысяч. А под занавес придут белые воротнички. Последние экземпляры достанутся им по четыре-пять тысяч. И на этом всё. Так было с театральными мастер-масками из Китая, с био-электрическими украшениями из Германии, так будет и с вашими топиками. А в середине следующего года ритейлеры получат татуиропики Эппл. Или Гугл. Или Самсунг. Красная цена им не превысит трёхсот долларов, и каждый транзистор в них будет лучше прежнего. Подлинные раритеты потускнеют на фоне АйТатуиропиков второго поколения, третьего и так далее. Не об этом я мечтал, господин Кеннеди!
— Так вроде нормальная же схема, — не понял я крофтово нытьё. А что, если отправиться прямиком в Эппл? Хотя вряд ли они возьмут всю партию... Надо хорошенько посчитать...
Крофт, похоже, уловил изменение моего настроя.
— Никакие реплики не заменят подлинных памятников! Опасные приключения в гробницах ушедших цивилизаций — что может быть желаннее для археолога?! Я верю — там расположен бездонный источник сокровищ! Откройте мне доступ туда, господин Кеннеди, и я дам миллион за ваши тряпки!
— Да о чём вы толкуете? Где "там"?
— А разве я не сказал? В Сокровищнице Изначальных Женщин!
— Это ж бабьи сказки, — изумился я. Скажи Крофт "Фабрика Вилли Вонки", я бы удивился меньше. Когда же я слышал это название? Ах да, ещё при жизни Адмирала! Крофт внезапно раскрылся по-новому. "Сказки" пробудили мистера Хайда в докторе Джеккиле.
— Ложь! — он вскочил, опёрся кулаками о стол и наклонился ко мне. Изменилась даже манера говорить! — Я просматриваю множество каталогов антиквариата; нередко там попадаются артикулы без фотографий и описаний; только номер, владелец и место происхождения: Сокровищница Изначальных Женщин! Но если отринуть документальные улики, остаётся здравый смысл; почему известны исключительно рабские поделки — где искусство правящего класса? В Сокровищнице! Оттуда Машина Времени попала в Бременский университет, оттуда берутся безымянные предметы, которыми владеет семья Буш!
— Но Буши владеют вообще всем на Новой Земле, — попытался я остановить поток безумия.
— Ты не понимаешь, это другое!
Я откинулся на спинку кресла, стремясь оказаться подальше от одержимца. Однако в его словах звучала бесовская привлекательность. Нельзя не признать, что поиск мифической Сокровищницы ни в чём не уступал тестовым случкам со шлюхами, предназначенными на убой. В этой гадости я бы вообще перестал участвовать. Но как договориться с дядей? Отпуск? Увольнение?
Раздумья затянулись, антиквар вернулся на стул, зажав ладони между коленей.
— Простите, погорячился, — буркнул он.
— И что вы собираетесь делать с Сокровищницей, Крофт?
— О, не беспокойтесь! Я набросал план эксплуатации...
— Равное партнёрство, — оборвал я Ларри.
— Что, простите?
— Равное партнёрство в этой вашей эксплуатации. И миллион двести за татуиропики.
— Миллион сто. Вы правда возьмётесь?
— Да. Миллион сто пятьдесят. И тряпки ваши.
— Договорились! Только половина денег сейчас, а половина — по факту.
На улицу я спустился окрылённый. Люди шли густым потоком, а я никуда не двигался, будто придавленный к земле шестизначной суммой. Впереди открывалась новая жизнь, где нет места ничему плохому, а есть только хорошее, светлое и доброе.
Что бы ни думал расхититель гробниц, трудностей в поиске крипты не предвиделось. Я же Кеннеди, в конце концов! Мне стоит только захотеть, и ответ немедленно появится. Главное знать кому задать вопрос. Сказавшись на работе больным, я распорядился подготовить к моему приезду таунхаус на улице Лозанны в Бремене.
Европейская осень пахла грустнее, чем в Америке. А уж дом доктора Сойер и вовсе пованивал крушением надежд. Я не любил его. Здесь притихшая было дочка фрау декана разворачивалась во всю мощь своего грязного сарказма. Приняв снотворное, я провалился в беспамятство.
Воскресное утро обещало прекрасный день. Бременский университет с гарантией пустовал, а фамилия Кеннеди давала мне право читать любые документы учебного центра. Я созвонился с дежурным референтом и услышал от неё странную фразу: "Заходите с чёрного хода, я вас встречу".
— Что, чёрт возьми, здесь происходит?! — выдохнул я, протолкавшись, будто сквозь переполненный вагон, до неприметной дверки. И в парке, и в кампусе яблоко не нашло бы места упасть. Воскресным днём Университет не то что не спал, он находился в совершенно нездоровом возбуждении!
— Вы разве не видели афиши? Ими всё вокруг увешано! Да вы что, наощупь шли?
— Кроме людей там совсем ничего не видно! Это какой-то рок-концерт?
— Почти, — улыбнулась бойкая старушка. — Симпозиум "Палеокосмонавтика. Вопросы и ответы". Заходите, внутри поспокойнее. Сейчас у детей обеденный перерыв.
Гулкие коридоры привели нас в кабинет старушки, где она поинтересовалась:
— Так что именно вы хотите узнать, мистер Кеннеди?
— Мне необходимы сведения об истории обнаружения Машины Времени. Где её нашли, какие подробности сообщила поисковая группа, и всё в таком роде.
— Госсспади, зачем вам это? А, впрочем, не моё дело, — поправилась референт. — Сейчас пробью по базе.
— Хм, — помаявшись минут десять протянула она. — Нет не только самих данных, но даже зацепок не осталось! А ведь я точно помню, что наш Университет как-то связан с Машиной!
— Давно вы тут служите?
— С пятьсот сорок пятого. Мимо меня такие вещи проскользнуть не могли. Мистер Кеннеди, не сочтите за труд погулять где-нибудь час-другой, мне нужно посмотреть в бумажных архивах.
Я кивнул и вышел из кабинета. Так вот, значит, как далеко простирается "частная собственность семьи Буш"... Референт ничего не найдёт, это очевидно. Что же делать дальше? Имелось несколько вариантов, но один пугал меня до смерти, другой не вызывал доверия, и лишь третий устраивал более, чем полностью — вернуться в Америку и послать к чёрту Ларри Крофта. Пусть и дальше грезит о сокровищах, украсть которые у него руки коротки!
— Точно! — каркнула соплячка Сойер. — Новые девки заждались нас в катафалке!
— Заткнись, мерзавка! — выругался я. Ладно девки, а деньги, деньги как же! Вторые полмиллиона так и останутся у Крофта?! Стиснув зубы, я отправился искать кафетерий.
С каждой ступенькой лестницы нарастало давление человеческой массы. Если учесть, что сейчас длился обеденный перерыв, я шёл в правильном направлении. И действительно, найдя нужное течение, я вскоре вплыл в университетскую столовую.
Занять местечко за столом в столь плотно набитом помещении можно было лишь загодя встав с подносом над кем-нибудь уже сидящим. Именно так поступали посетители кафетерия, так же собирался поступить и я. Однако очень быстро мне попалось подозрительно свободное место напротив юноши, который с аппетитом уплетал пасту карбонаре. На моих глазах только что подсевший к нему высокий бородач подпрыгнул вместе с подносом и гневно ворча растворился в толпе. Ворчание звучало со всех сторон будто бы прокажённого столика. Со своим графином сока я озадачено сел на свободное место.
— У Чанг. Тот самый. До свидания, сэр, — без всякого выражения сообщил юноша.
— Джон Смит, — представился я в ответ.
— Вы что, плохо слышите? Я тот самый У Чанг.
— Очень приятно. Будете сок?
— Я понял, — заявил юноша. — Вы только что родились. Взрослым. Прямо возле моего столика. Иного объяснения я не вижу.
— Ты тоже проклятый алиенофил? — пробасил кто-то с сильным ирландским акцентом мне на ухо. Доселе спокойный Чанг встрепенулся и крикнул:
— Эй! Отстань от младенца!
— Тебя не спросили!
— Невежда!
— Жук навозный!
— Джентльмены! — поднял я руки в умиротворяющем жесте. — Я журналист, приехал недавно, ничего не знаю.
— Ну так поговори с учёными, а не с этим подонком!
— С мистером Чангом я познакомился, а вас как звать? Нехорошо ведь открыть заметку словами "площадная ругань началась безымянным ирландцем"!
— Отвянь, писака, — буркнул оппонент и отвернулся. Чанг поправил салфетку под подбородком.
— Ловко. Для новорожденного вы неплохо подкованы. Реально репортёр? Запись ведёте?
Я прищурился и положил левую ладонь на стол. На ней немедленно замигал чёрный квадратик с красным кружком посередине. У Чанг меня зацепил.
— Только чтоб без купюр, ладно? — Юноша приосанился и заговорил, обращаясь к широкой аудитории.
— Добрый вечер, господа и дамы! Я доцент У Чанг, представитель международной группы Венус. Предметом нашего изучения являются данные темпоральных зондов, возвращаемых из 12 апреля 564 года. Так как, несмотря ни на что, стратосферные дроны продолжают регулярные полёты в начальный период вторжения, то материала для анализа накопилось очень много. Мы получили грант после того, как обосновали гипотезу о неизменности некоторых характеристик, от раза к разу фиксируемых зондами. Эта константа — состав атмосферы. Такое постоянство тем более заметно на фоне очевидных флуктуаций остальных показателей. Надо сказать, что пробы сильно отличаются от предвоенных. Таким образом, имея на руках цифры до и после, можно рамочно оценить изменение состава воздуха, каковое произойдёт в ходе столкновения с внеземной цивилизацией. А полгода назад нам удалось инициировать программу полётов в дополнительный день 564 года. И вот уже с данными о состоянии декабрьской атмосферы наша группа смогла построить точную математическую модель.
— Внимание! Просим участников симпозиума занять свои места в лектории. В 15:00 начнётся круглый стол "Противодействие флоту вторжения за орбитой Нептуна".
Толпа забурлила, волны астрофизиков, ксенобиологов и военных всех мастей выплеснулись наружу. Кафетерий опустел.
— А вы разве не торопитесь поучаствовать в "Противодействии"? — удивился я. Мой собеседник мотнул головой.
— Нет. Мой доклад уже навёл шороха в гнезде слабоумия и отваги. Отчего по-вашему засуетились ястребы?
— Значит, ваши коллеги примут участие в дискуссии?
— Мои коллеги, мистер Смит, остались на Старой Земле. Мы же не Рокфеллеры, чтобы купить билеты на всех! Кстати о птичках, — У Чанг кивнул на свою тарелку. — Вы пробовали здешнюю еду? Она вкусная! Не хрустит на зубах, представляете? А воду, воду вы пили? Да у нас такой нектар даже богатеи не каждый месяц употребляют!
— Знаю. Чем же вы так возмутили учёных мужей, мистер Чанг?
— Тут всё дело в химии. Не вдаваясь в подробности, скажу, что воздух Земли в результате нашего поражения будет состоять из углекислого газа с небольшой примесью азота. Девяносто шесть к четырём — ничего не напоминает? Правильно! Венеру!
— Венеру? — не понял я. — А зачем нам ещё одна Венера?
— Нам совершенно незачем. А вот пришельцам, видимо, такой парник очень по вкусу.
— Так ведь он уже есть, бери и пользуйся!
— Вот и я о том же. Флот вторжения летит не к Земле. А к Венере.
— Подождите, какого же чёрта зелёные человечки тогда напали на нас?
— Это не они на нас напали, — юноша промокнул губы салфеткой. — Это мы напали на них.
Такой поворот не сразу улёгся у меня в голове. Я отставил стакан и сжал виски пальцами. Как земляне могли бы напасть на пришельцев? Ведь мы здесь, а они там!
— Не спешите, мистер Смит, — приободрил меня собеседник. — Обдумайте всё как следует.
— Чанг, вы сумасшедший?
— Хм, не уверен. Давайте проверим вместе. Итак, проект "Палеокосмонавтика"... Вы слышали о "Палеокосмонавтике", мистер Смит? Нет? О, тогда с д
В изложении У Чанга "Палеокосмонавтика" была логичным и даже героическим шагом. Действительно, зачем ждать агрессора дома, если можно нанести ему упреждающий удар? Всего-то нужно рассчитать траекторию флота вторжения и поставить на его пути ловушку.
Земляне имели на вооружении Машину Времени, а значит времени разместить сюрпризы среди транснептуновых объектов было немерено. Концепцию одобрили, финансирование пошло. Автоматические станции стартовали из глубокой древности и не спеша занялись обустройством на планетоидах порталов, через которые в час Икс навстречу зелёным человечкам понесутся... Что именно — военно-космические чиновники не знали. Поэтому пригласили научную общественность к дискуссии.
— Ну и общественность что-то придумала. Судя по свидетельствам темпоральных зондов, неудачно. Ведь пришельцы до нас добрались и припомнили нам транснептуновые выходки. Точнее, доберутся и припомнят, — поправился У Чанг.
— Верно ли я понимаю, что у вас есть окончательно решение инопланетного вопроса? Как по-вашему следует поступить с рептилоидами?
— Никак. Оставить их в покое. Пусть колонизируют Венеру. Это лучший вариант мирного первого контакта.
— Но они же враги... — растерялся я. Внутри поднималось негодование. Как он смеет даже думать о таком чудовищном предательстве? Я выкрикнул: — Перестаньте себя обманывать! Враг идёт к нам в дом! Чтобы остаться навсегда! Ему не нужны люди! Животные! Океаны! Он несёт свои порядки! С ним нельзя договориться! Его нельзя запугать! Только убить!
— Мистер Смит, врагами колонизаторов сделаем мы сами. Лет эдак через десять. Но этого можно и нужно избежать!
Я поднялся, уронив стул.
— Иуда! Сколько тебе заплатили?!
— Ну вот... И вы туда же...
— Будь ты проклят, чужелюб поганый! Ничего, и на тебя управа найдется!
Взлетев по мраморной лестнице на третий этаж, я не сразу нашёл кабинет референта.
Заперто!
Телефон на ладони помнил последний номер.
Длинные гудки.
— Алло, мистер Кеннеди? Никаких документов...
— К чёрту бумажки! — взвизгнул я. — В кафетерии опасный преступник! Вызывайте охрану! Интерпол! Спецназ!
По дороге к вокзалу раздражение постепенно улеглось. "Надо же, каков наглец! — рассуждал я с некоторым восхищением. — Глядя мне в глаза заявлять о том, что геноцид — отличный первый контакт, это нужно иметь огромное мужество!"
От негативных эмоций не осталось и следа, едва я вышел из кабинки Центрального вокзала Нью-Нью-Йорка. Дом, милый дом! Из-за сдвига часовых поясов меня начало клонить в сон ещё засветло. Кое-как дотянув до девяти вечера, я сдался и уснул.
Утро понедельника началось сигналом домофона. На мониторе переминался с ноги на ногу менеджер клиентского отдела. Странно, подумалось мне, я же на больничном. Чего хочет от меня работа? Почуяв неладное, я на всякий случай переоделся в чистое и умылся. Но впускать пришельца не стал. Домофон попищал-попищал, да и затих. А минут через пять в мою квартиру постучали.
— Мистер Кеннеди, нам известно, что вы дома! Открывайте! С вами всё в порядке? Сейчас будем ломать дверь. Лиззи, Мэг, посторонитесь.
А вот этого дожидаться не следовало. Я накинул пальто и вылез в окно на пожарную лестницу. Грохот сначала за спиной, а затем сверху, придал мне бодрости, но вопрос "что происходит?!" не прояснил. Уже на тротуаре я обратился к проверенному средству — корпоративной почте. И точно, среди десятка неважных сообщений красовалось письмо дяди Оуэна.
— Не открывай! — приказал я себе и тут же открыл послание. "Поздравляем, отправитель получил уведомление о прочтении" — похвалила почтовая программа. Дурак, теперь придётся отвечать.
"Дорогой Джонни, надеюсь ты всё ещё болен, и болен серьёзно. Это в твоих же интересах. В пятницу вечером клиентский отдел получил из Бангладеш заказ на крупную партию Матерей Порядка и Общества. Покупатель требует видео-подтверждение нулевой брезгливости девок, а утром в понедельник будет всё закрыто. Но у нас же есть ты, заболевший как нельзя кстати! Так что прими слабительное, не сморкайся и жди Матерей для тест-драйва. Ты же любишь брать работу на дом, а Джонни?"
"Дорогой дядя, вы не представляете, как я рад Вашему письму, пусть и радость эта со слезами на глазах, — напечатал я в изумлении. Похоже, в моём личном рейтинге мерзостей сменился лидер. — Недомогание требует врачебного присмотра круглые сутки, реабилитацию пролёживаю в пригородной больнице. Получается, сегодня я не в состоянии исполнить возложенных на меня обязанностей, и это, конечно, позор. Который я смою безупречным служением в последующие годы".
"Господин министр! — набрал я, стерев предыдущее сообщение. — Заехал в рехаб, дома не появлюсь как минимум неделю".
Блок подписи в шаблоне министерства занимал гораздо больше места, чем само письмо. Зато смотрелось оно весьма убедительно. Самые возмутительные розыгрыши, напечатанные на таком бланке, принимались за чистую монету, хотя их авторы всякий раз дорого расплачивались за свои проделки.
Отбрехавшись от департамента, я позвонил Тому.
— Вас приветствует резиденция сенатора от штата Техас Томаса Уокер-Буша. Вы хотите поговорить о благоустройстве имения? Нажмите 1. О понижении налогов? Нажмите 2. О грядущем Рождестве? Нажмите 3. Или дождитесь ответа оператора.
— Дж. Ф. Кеннеди. Соединяйте с сенатором, — потребовал я.
— Соединяю.
— Хай, Том! Как ты? Успеваешь благоустроить Рождество?
У меня давно не находилось повода перекинуться словечком с боевым товарищем. Между нами чувствовалась напряжённость, но вскоре она исчезла, и мы уже болтали, как сокурсники после каникул.
— Да, чуть не забыл, — непринуждённо вставил я. — Мне до зарезу надо поработать с Сокровищницей Изначальных Женщин. Слышал, твоя семья сейчас держит эту тему. Не в службу, а в дружбу — скинь координаты и оформи на моё имя разрешение.
Оставляя без внимания просьбу, Том пригласил меня пройтись по Центральному парку, раз уж сегодня мы в одном городе.
Вечер выдался туманным, опавшие листья под ногами не шелестели. Тем не менее, нью-нью-йоркцы гуляли, а славки пели. Том вдруг ударился в воспоминания.
— Однажды мама спросила кем я хочу стать. Тебя, наверное, тоже об этом спрашивали. Не знаю, как ты, но я хотел быть космонавтом. Мама засмеялась: нам в семье космонавты ни к чему, подумай ещё. Я выпалил: Рейнжером! В них семья тоже не нуждалась. Тогда я заплакал, игра получилась скучной. Кем же я хочу стать?! Ну конечно, послушным мальчиком, ответила мама. И это правильно. Один атом никому не интересен. Значение имеет лишь металл, в чьей кристаллической решётке атом находится. А кем мечтал стать ты, Джон?
— Такая серьёзность тебе не к лицу, — попытался я вырулить к шутке, но Том не дал сбить себя с мысли.
— Не верно. Ты тоже мечтаешь быть послушным мальчиком. Делай то, что нужно твоей семье, а не тебе самому.
— Ты что, отказываешься выполнить мою просьбу?
— Да, отказываюсь.
— А если такова потребность семьи? Ты не последняя инстанция, друг мой.
— Это дорога в ад, Джонни, — Том обернулся и протянул мне пластинку жвачки. — Угощайся.
— Что же там такое, раз вы вцепились в эту Сокровищницу, как кошка в мышку?!
— Ты читал…? — произнёс он невнятное название.
— "Грязное платье няни"? — переспросил я. — Никогда не слышал о такой книге...
— Вот и я тоже. А наши, говорят, откопали в Сокровищнице не только роман, но и останки его автора. — Том остановился и взял меня за пуговицу. — Мой тебе совет: забудь о ней. Найди себе другую цель. Ты закончил со жвачкой?
— В смысле?
— Здесь нельзя мусорить, так что я потом выброшу.
— Да я и сам могу...
Бездумно вынув изо рта резинку, я крутил её в пальцах, не зная куда деть. Том ловко выхватил у меня слюнявый шарик и бросил в пакетик с застёжкой.
— Нет. Мне всё равно по пути.
Он убрал добычу во внутренний карман куртки, протянул на прощание руку.
— Постой, — засомневался я. Зачем ему жёванная жвачка? Но вместо этого спросил: — Почему труп с рукописью не нашли матриархатки?
— Недосуг, наверное, было осматривать все комнаты. Или Машина Времени полностью завладела вниманием Таши и её экспедиции.
— Таши?
— Ну да. Или ты даже этого не знаешь? Всё, увидимся, Джонни!
Крепкого рукопожатия так и не случилось. Я остался один, силясь понять смысл нашего разговора. В голове звенела пустота, что меня устраивало. Как здорово было бы остаться таким навсегда!
— Теперь не отвертишься, — прошептала белобрысая пацанка и засмеялась.
Визгливый смех не походил ни на что слышанное мной в жизни. От него прокисало молоко, деревья выдёргивали корни и бежали куда глаза глядят. Певчие птицы при его звуке принимали обет молчания, по сравнению с ним смех Милены надо мной мог быть признанием в любви.
Не помню как и зачем я попал домой. Постель приняла меня, укрыв с головой. А смех не прекращался. Солнечный свет под его давлением становился чёрным, живая вода обращалась в мёртвую. То, что предстояло Джону Кеннеди, было невообразимо ужасно.
Транспортный вычислитель, учтя все обстоятельства, перенёс его из 27 ноября 549 года в третье июля 2023. На выходе из кабинки Мичиган-Центрального стюардесса протянула Джону стеклянную маску-респиратор.
— Вы надолго к нам? — Девушка закрепила маску на лице мистера Кеннеди, силиконовая окантовка неприятно присосалась к коже. Перед глазами появилось "Добро пожаловать в Детройт". — Один-два дня? Тогда волноваться не о чем, столько батарейки точно продержатся. Навигатор по слову "Карта", Эпплпэй по слову "Платёж".
— Я опытный хронотурист, таблетку принял. Можно обойтись без намордника?
— Не рекомендую. Слышали лозунг "Ржавый пояс заблестит опять"? Так вот, он заблестел. Хорошего дня, Мичиган-Центральный ждёт вас снова.
Тяжёлый липкий предмет на лице заставлял постоянно гримасничать, Джон весь извёлся пока шёл по светлому вокзалу к выходу. Чтобы попасть в город потребовалось миновать систему шлюзов. Отсутствие попутчиков настраивало на тревожный лад. Неужели больше никто не путешествует? Всё объяснилось, едва Джон очутился на площади.
Серо-жёлтое небо без намёка на солнечный диск могло быть как рассветным, так и вечерним. Хмурая дымка клочьями висела на уровне глаз, пачкая стекло маски белёсыми хлопьями. "Очистка", прошелестело в ушах. На секунду картинка потекла дождевыми разводами, затем стекло вновь прояснилось. Удовольствия ради Джон сюда ни за что бы не приехал. Он скомандовал "Меню" и вызвал такси до отеля.
Наклейки внутри салона обещали герметичную изоляцию. Надсадно шипел климат-контроль. Лицо водителя, обтянутое пятнистой кожей, пугало бурыми прожилками глаз.
Из стилистики катастрофы фасад Хилтон Гарден ничем не выделялся. Закопчённые стены, закрытые грязными ставнями окна, шлюз вместе дверей. Однако вестибюль отеля, выдержанный в голубых тонах, выглядел порталом в иное измерение.
"Ведётся видеозапись. Снимите средства индивидуальной защиты", — требовал огромный плакат над конторкой портье.
"Слава богу, не всё так плохо", вздохнул с облегчением Джон, поднял забрало и распорядился:
— Веди меня в президентский люкс, подай меню и жди снаружи пока я выберу ужин.
— Я всё, конечно, понимаю, — клерк одёрнул синий сюртук. — Но эти барские штучки оставьте для своей Новоляндии. Вам здесь не там!
"Ты ещё пожалеешь", — сдержался Джон, а зря. Телефонный номер отдела нравов Кеннеди, как ни странно, не обслуживался. Прояснить этот вопрос не представлялось возможным. Утром, нацепив маску, Джон отправился искать Милену Сойер.
Зная адрес, он выбрал самый длинный маршрут. Мистер Кеннеди еле перебирал ногами среди декораций пьесы о гиблых пустошах. Мимо столь же грустно катились автомобили. Каждый шаг требовал мотивационной накачки. Повернуть назад означало бы подарить Крофту полмиллиона; департамент эскорта — работорговцы; пять минут позора и благоденствие на всю жизнь. "Очистка", шипело в ушах.
Как бы ни противился Джон, грязная многоэтажка возникла из тумана слишком быстро. Он стиснул зубы и через шлюз вошёл в подъезд. 72 квартира находилась на седьмом этаже, Джон пошёл по лестнице.
Всё, дальше оттягивать неизбежное нельзя. Кнопка звонка пробудила соловьиную трель за кошмарной дверью.
— Мама, я открою!
(Окончание главы)