Помню, притормозил я у ресепшен и поинтересовался: не знает ли Дрю что надо от меня боссу? Не отвлекаясь от клавиатуры, девушка ткнула пальчиком в сторону аквариума. Именно этого я и ожидал, хотя надеялся на более развёрнутый ответ.
Имя Дрю трактовалось местными остряками как уменьшительно-ласкательное от слова «Андроид». Безупречная красавица-блондинка за секретарской стойкой казалась роботом на боевом посту, а не существом из плоти и крови. Короткие деловые фразы, типа: «Кеннеди — к шефу» и «Задача выполнена»; скупые точные движения, никакого парфюма и косметики, — всё это заставляло говорить о ней, используя лишь компьютерные термины. Например, вот так: Дрю не просто приходит на работу, а инсталлируется в офисную среду. Имея в штате эту секретаршу, «Замочная Скважина» обгоняла даже Google по уровню футуристичности.
У входа на капитанский мостик редакции я наскоро прикинул линию поведения, и решил атаковать первым. Поэтому взял со стелажа сигнальный экземпляр журнала, открыл дверь и просунул голову внутрь.
— Что за дела, Гвен? — обозначил я возмущение.
— Удивительно, Джон, хотя и приятно, что ты вспомнил о делах. У нас интернет отвалился или сломалась кофемашина?
— Нет, погоди... В моей статье ошибка!
Я шагнул в аквариум. В стеклянном кабинете было сумрачно из-за опущенных жалюзи, и я положил раскрытый журнал на стол перед Гвен.
— Фуууу, Джонни! Разве не учили тебя в школе не читать свои статьи после типографии? Ну что там ещё? Запятую пропустили?
— Да нет же! Вот здесь, зачем это?
— Ах это... дружище, ты тратишь моё время напрасно…
— Гвен, тебе не кажется нелепой надпись «мнение автора может не совпадать с мнением редакции» под статьёй в рубрике «Мнение редакции»?
— Джонни, эту плашку под твоим текстом поставил Сам уже после корректуры. Так что все претензии к совету акционеров, а не к тёте Гвен, — в её глазах вспыхнул весёлый огонёк поддельного восхищения. — Что, правда пойдёшь собачиться наверх?
— Ладно-ладно, погоди... Я как бы и не думал качать права. Но может хоть на сайте обойдёмся без фигового листочка? А то выглядит странно...
— Стра-а-а-а-анно! А мне вот странно не увидеть от тебя сегодня завтрашнюю колонку!
— Так ведь час дня только...
— И что? Ах, да! Совсем забыла! С пяти до девяти ты работаешь журналистом королевского пула. Так что у тебя ещё есть время, чтобы не расстроить меня.
— То есть как королевского пула? А куда делся Ларсен? Я же видел его только что...
— Заболел, пришлось отпустить его домой. Разве с кем-то другим, кроме тебя, такое произойти не может?
— Заболел? Но у тебя есть восемь здоровых репортёров, четыре редактора, корректор, дизайнер и бухгалтерия. Почему я, Гвен? Почему экономический обозреватель?
— О, Джонни, а кто у нас Кеннеди? — усилив издёвку в голосе, спросила она. — Тебе сам бог велел навестить Виндзоров! Считай, дружеский визит, а не работа... для нормальных Кеннеди.
От неожиданности я будто упал в холодную воду. Гвен ничего случайно не говорила. Тогда за что? Чем я заслужил такое?! Я застыл, переживая первую волну обиды. Сердце понеслось вскачь, захотелось курить. Неуклюжими руками я достал пластинку Джусифрут и сунул жвачку в рот. Давненько меня не тыкали носом в моё сомнительное происхождение!
— Это все инструкции? — тихо поинтересовался я. — Разрешите идти, босс?
— Обиделся что ли? Уоу, прости! Я совсем не то имела в виду... Джонни, но мне правда нужна помощь! Вот уж не думала, что ты мне откажешь... — Она приложила ладонь ко лбу. — Ладно, придётся Сьюзанн попросить... Уверена, у тебя есть серьёзные причины!
— Подожди, Гвен, — вдруг забеспокоился я: гордость гордостью, но лишиться покровительства главного редактора мне совсем не улыбалось, — я же не отказываюсь! Работа есть работа. Всё в порядке. Уже иду.
— Точно? "Замочная скважина" может обойтись и более здоровыми репортёрами, бухгалтерами и дизайнерами…
— Точно. Есть какие-то обязательные темы? Что интересует читателей «Светской хроники»?
— Да ничего особенного. Просто принеси мне заметку на пару тысяч знаков. Сможешь пропихнуть вопрос королеве — получишь пирожок, не сможешь — тётя Гвен тебя накажет. — она нажала кнопку коммуникатора. — Дрю, Кеннеди сегодня заменит Ларсена, поправь аккредитацию.
— Задача выполнена.
Вечером второго мая 2012 года, не по-весеннему продрогший, я ступил на камни площади перед Букингемском дворцом. Вместе с коллегами я прошёл полосу препятствий, составленную из придирчивых безопасников. Развивая успех, мы поднялись по Министерской лестнице в тепло Мраморного зала и сразу наткнулись на вторую линию обороны — стол аккредитации прессы.
Этот рубеж преодолевался почему-то с трудом. Пишущая братия несла большие потери. Я ждал своей очереди в регистрационную зону и мимо меня отступали к выходу разочарованные репортёры. Рядом прошёл понурый блондин, горьковато пахнущий лаймом. Я узнал в нём фотографа GQ и окликнул. В другой ситуации Искандер Лори просто кивнул бы мне на ходу и всё, так как нас связывало не более чем шапочное знакомство. Но сейчас ему, наверное, требовалось выговориться, и он остановился, воскликнув «Чёрте что напридумывали!»
Оказывается, фото и видеосъёмка были сегодня под запретом. Мало того, попасть в Тронный зал имелась только одна возможность: подписав бессрочное эмбарго. Я не понял термина, и Иззя пояснил:
— Запрет на публикацию. А в сочетании с фразой «до особого разрешения» это может означать только заготовку консервов.
— Эээ... консервов?
— Ну да, непротухающие новости. Вы что, первый раз слышите?
— Погодите-ка... Нельзя рассказать о пресс-конференции читателям?
— А так же зрителям и слушателям. И это не конференция, а встреча в присутствии СМИ. Вопросы задавать тоже нельзя. Зачем тогда мы нужны на этом празднике жизни?! Впрочем, мне всё равно, я ухожу. Счастливо оставаться!
— Что ж, раз нельзя будет тиснуть хотя бы пару тысяч знаков, я, пожалуй, уйду с вами. Плакал мой пирожок!
— Нет-нет, Джон, останьтесь, — Иззя доверительно коснулся моего плеча, — расскажете, как всё прошло. Потом, как-нибудь при встрече... На старости лет.
Он печально улыбнулся собственной шутке и начал отворачиваться. Его толкнули, кофр с фототехникой протестующе звякнул, и репортер неожиданно глянул на меня снова.
— Минуточку, вы же Кеннеди...
И тут же несколько лиц обернулись к нам. И ещё несколько, и ещё. Какая-то бойкая девица протянула мне диктофон:
— Как вы можете прокомментировать позицию королевского двора?
Я испуганно отшатнулся. «Вы что больные?!» — сказал бы я, но во рту пересохло.
— Тише, прошу вас! Да, я Кеннеди, и что с того?
— Ну, может быть, чудачества Виндзоров не распространяются на, так сказать, товарищей по цеху? — Иззя спохватился и поспешно добавил: — Простите мою навязчивость, сэр...
Наш диалог слушало уже десятка два человек. Все они безмолвно ждали от меня чего-то. И молчали они столь красноречиво, что во мне шевельнулась крамольная мысль: сколько можно оставаться тварью дрожащей? Я же всё-таки Кеннеди!
— Возможно, вы правы, — нерешительно сказал я, — можно попробовать... Сделаю один подход. Хуже не будет.
Спустя множество «извините», «простите», «позвольте» и «разрешите», я добрался до баррикады из столиков, о которую, как ожидалось, разбивались людские надежды. Однако, вместо мёртвых неприступных скал, я обнаружил деловое бурление жизни. Гости дворца представлялись, подписывали бумаги и проходили к закрытым дверям Тронного зала.
Девушка за столиком простилась с очередным предателем гражданских прав, и тот, уходя, недовольно буркнул «Чё?». Она заученно улыбнулась в пространство. Я определил: «Свободная касса» и поспешил назваться: «Джон Кеннеди, "Замочная Скважина"».
— Подождите, пожалуйста, — ответила менеджер, подняла трубку и доложила — Подошёл господин Кеннеди.
— Я не собираюсь ничего подписывать, так ему и передайте! — нервно потребовал я, впрочем, совершенно напрасно.
— Чай? Кофе? — обратилась она ко мне. Сдаваться так дёшево не входило в мои планы. Я набрал воздуха, чтобы научить всё менеджерское сословие хорошим манерам... И тут началось.
Как гром среди ясного неба, разразились первые такты «Боже, храни королеву». Половинки дверей Тронного зала отворились. Из них выступила торжественная процессия. Семеро мужчин в парадных красных камзолах и чёрных круглых шляпах направились ко мне под возвышенные звуки гимна клана Виндзоров. Не возможно было поверить, что это происходит на самом деле! Группа остановилась, и я увидел, что предводитель держит перед собой что-то вроде деревянного ларца со скошенной крышкой, на которой закреплён лист бумаги, а рядом — золотая чернильница. Он склонил голову и чуть приподнял письменный прибор. Я не знал, куда деваться от чудовищной неловкости: фамилия Кеннеди всегда магическим образом меняла отношение ко мне окружающих, но подобный ритуал совершался впервые.
Принесённым документом оказалось всё то же эмбарго, только роскошно оформленное, изукрашенное королевскими печатями, виньетками и прочими каллиграфическими излишествами. Сановник справа, поклонившись, протянул мне тяжёлый футляр красного дерева. Там, на бархатном ложементе ждала меня золотая ручка Тибальди, облагороженная вензелем Елизаветы Второй и дарственной надписью «С почтением Джону Кеннеди». Я не смог удержаться и коснулся нежного бархата. Что мне оставалось делать? К такому повороту сюжета приходской священник не готовил сына! Конечно, я подписал обязательство молчать.
На этом церемония не закончилась. Музыка по-прежнему гремела, красные кафтаны не двигались с места. Публика снимала происходящее на смартфоны. В голове ещё не успел оформиться вопрос «что же дальше?», как рядом возникли три симпатичные девушки и увлекли меня в зал.
Я уже бывал здесь в качестве туриста. Не многое с тех пор изменилось в интерьере. В основном, конечно, увеличилось количество кресел. Они стояли рядами, и моё оказалось в центре первого из них, шагах в пятнадцати от тронов королевы и герцога Эдинбургского. Справа, слева и сзади расположились девушки, пообещав решить немедленно любой вопрос.
Вскоре и остальные места заполнились журналистами. Воцарилось напряжённое ожидание. В самом его разгаре, если допустить, что ждать можно с огоньком, появилась Её Величество Елизавета Вторая. Все встали. Вновь заиграл гимн. Королева кивнула зрителям и опустилась на трон. Я живо представил, как не напишу об этом ни словечка, и, с довольной улыбкой вернулся на место. Что здесь может произойти такого, что оправдает дурацкую игру в конспирацию? «Зато Тибальди у меня никто не отнимет», — поздравил я себя прежде, чем вошла Она.
Красивых женщин я видел и раньше, но Она развеяла их очарование. Многих женщин я вспоминал с завистью к себе вчерашнему, но Она обесценила мои воспоминания. Она вошла, и название «Тронный зал» обрело подлинный смысл. Всё это происходило со мной довольно часто, но каждый новый раз сверкал так же ярко, как самый первый.
Она поклонилась королеве и расположилась на диване, установленном рядом с троном, не обратив на меня ни малейшего внимания. Это не удивительно: столь совершенное существо и не должно замечать никого вокруг.
— Добрый день, — громко прозвучал голос Елизаветы Виндзор, усиленный динамиками, — чем обязаны визиту?
— Добрый день, Ваше Величество! — произнёс в ответ низкий старческий голос. И только теперь я заметил, что ослепительная незнакомка пришла не одна. Отвечала королеве пожилая леди, а восхитительный ангел и ещё одна девушка почтительно внимали, не проявляя желания вступить в диалог. — Я Амалия Диккенсон, министр культуры государства Земля, а это мои коллеги. Мы прибыли из будущего. Я уполномочена обратиться к вам с просьбой о военной помощи в борьбе с инопланетной агрессией.
Будто во тьму после вспышки, зал, шептавшийся доселе, погрузился в тишину. Но тут же загудел как пчелиный рой в траве. Не проронил ни звука лишь я один: не помня себя от восторга, я любовался изгибом шеи над жемчужно-серым воротником.
— Вам что-нибудь пояснить, господин Кеннеди? — наклонилась ко мне девушка-референт.
— Да. Как зовут женщину в сером костюме рядом с королевой?
— Один момент... — девушка повторила мой вопрос в микрофон-невидимку и прислушалась к наушнику. — Она назвалась Миленой Сойер, научным руководителем делегации.
— Милена Сойер... Благодарю вас.
Той же ночью, сидя с ноутбуком в кровати, я мучительно выдумывал тысячи знаков для Гвен. В голове ничего не осталось, кроме светлого образа, да одиннадцати букв имени. К счастью, подписанное эмбарго избавило меня от необходимости перечислять факты и пересказывать монологи. Я написал: «Мы не имеем права раскрывать подробности сегодняшних событий в Букингемском дворце, но вполне можем рассказать их предысторию», поздравил себя с удачным началом, закрыл ноут и уснул как младенец.